Мой враг-дракон: Разоблачить и не влюбиться
Шрифт:
Открыв дверь, я немного постояла на пороге, чувствуя странное волнение. Будто меня ждал сюрприз — вот только приятный или неприятный? Повинуясь порыву, я всмотрелась вдаль. И с изумлением увидела приближающуюся со стороны леса высокую фигуру в чёрном.
— Каэм… Что ты здесь делаешь?
У меня не было ни одного разумного предположения, зачем он свернул обратно на полпути в Илитану, пока брат не подошёл ближе и не протянул мне два пузырька.
Один с красным, другой с прозрачным содержимым. Горлышко первого было обёрнуто полоской пергамента
— Осторожнее бери, сестра, — невозмутимо проговорил Каэм, — не урони. Красный пузырёк — драгоценность побольше целой сокровищницы золота.
Я в растерянности прижала пузырьки к груди:
— Что я должна с ними сделать?
— Отдай своему жениху. Пусть он напоит мать сначала красным зельем, а затем прозрачным, — велел Каэм. В манерах его сквозило скрытое довольство собой. — Первое должно привести её в себя. Второе — влить в неё силы.
— Ты их оба сделал сам? — Я жадно разглядывала подношения, не в силах поверить, что всё так просто.
— Нет. Иначе я бы сразу полетел с вами. Меня только что на полпути встретил почтовый голубь от Тилена с вот этим, — брат кивнул на прозрачный пузырёк. — Я заранее попросил его сварить сильнейшее зелье.
— Ах вот оно что! Послушай… а ты сам не хочешь зайти? — Едва сказав эти слова, я тут же поняла, сколь неуместно они прозвучали. Каэм покачал головой, и улыбка слегка приподняла уголки его губ.
— Нет, Ания, мне нечего делать в этом доме. Жду тебя в замке Ирр.
С этими словами он повернулся и зашагал прочь. Я проводила его взглядом, вспомнив, как много часов Каэм провёл в созданной для него лаборатории во дворце. Ни слова сожаления о том, что причинил зло родителям Рика, но поступки… поступки говорили за себя.
Вернувшись в дом, я заспешила в комнату Эйрин. Та сидела на кровати, держа Рика за руку, с умиротворённым видом, и на миг я заколебалась. Может ли статься, что красное зелье навредит больной драконессе, а не окажет ей пользу? Но затем я вспомнила слова Хальды о том, что Эйрин становится день ото дня хуже, и сомнения исчезли. Я протянула Рику пузырёк.
— Дай своей матери вот это.
Он с сомнением взглянул на красную жидкость, бултыхавшуюся внутри, однако принял мой дар.
— Ани, а ты уверена…
— Рик, — прервала я его, — сделай, как я прошу. Ей станет лучше. Это зелье мастера, которому я доверяю, как ты доверяешь мне.
Несколько мгновений Рик смотрел мне в глаза, а затем кивнул. Вложил в слабую руку своей матери красный пузырёк, заставил её поднести его ко рту и выпить до единой капли.
— А теперь этот, — я протянула следующий.
После того, как Эйрин выпила красное зелье, взгляд её обрёл некую осмысленность, а прозрачное зелье вызвало у неё на щеках слабый румянец. Она вдруг подняла голову, оглядела меня с ног до головы и поинтересовалась:
— Кто эта девушка, сын?
Рик просиял. Вскочил с кровати, взял меня за руку и торжественно представил матери:
— Это моя невеста, Ания.
И тогда Эйрин сказала, чтобы мы шагнули поближе к ней: она благословит нас. Не смутили её позже ни мои карие глаза, как боялась Хальда, ни то, что я оказалась из рода врага.
Ведь как говорил раньше Рик? Мы же с ним не виноваты, что он Ассту, а я Ирр, и чёрные драконы, как и серые, бывают разными!
XXV
Лететь, аккуратно держа в драконьей пасти букет подснежников — то ещё испытание, чтобы их не уронить! Рика это, кажется, весьма забавляло, потому как всё время, что он провожал меня до границы с Илитаной, мой жених посмеивался.
— Драконесса с цветами — это очень красиво и романтично, — заявил он. — Особенно если они белоснежные, а драконесса — чёрная.
— А ведь я могу тебя укусить, — проворчала я в ответ, умудрившись не выпустить цветочки на свободу.
— Буду только рад, — заверил меня Рик и даже подставил свой глянцевито-серый бок.
Но я не стала его кусать, а лишь нежно погладила лапой и полетела дальше. На границе с Илитаной мы распрощались, и путь я продолжила в одиночестве.
До чего вкусным и бодрящим оказался холодный воздух моей родной страны! Вон там горы и тёмные леса, здесь блеснула полоска голубой воды, а вдали уже виднелась Акейская равнина. Я замахала крыльями быстрее и чуть не выронила подснежники — так домой торопилась!
Конечно, меня с нетерпением ждали. Причём, кажется, все, не исключая самого последнего слуги; племянники стояли рядом со своими родителями и радостно-возбуждённо кричали, протягивая ко мне руки. Даже Сетар встречал меня, сидя на плече у Эсимэ.
Среди толпы мелькнули седые с рыжиной волосы Тилена, дяди Аланы. Мне показалось, или он опирался на палку?..
— Благородная Ания, — чуть шутливо объявил Хаар, когда я приземлилась, — лучшая из лучших, пример для всех квизари, превзошедшая своего предка-расследователя Гитама из рода Ирр!
Я подмигнула ему, соглашаясь со всеми похвалами, и ответила:
— Будьте добры, заберите у меня кто-нибудь эти цветы!
Подснежниками завладела Эсимэ и отступила в сторону, а я приняла человеческую форму и бросилась обниматься со всеми, кто только очутился поблизости, даже со слугами и стражей. Соловей закружился вокруг меня, я взяла его на руки и погладила по серым пёрышкам, а затем выпустила.
— Я так тревожилась за тебя и за Каэма, — тепло сказала Алана, целуя меня.
— А вот тревожиться не надо было, милая племянница! Я же предсказывал, что с Анией всё будет в порядке! — Раздвигая толпу, к нам вышел улыбающийся Тилен, и я не ошиблась: у него в руке и правда была палка. Похоже, теперь он не мог ходить без неё. Дядя Аланы, когда-то несправедливо изгнанный из рода Дейр, старел, как обычный человек, а ведь по драконьим меркам он был ещё совсем молод — не старше шестидесяти или семидесяти лет.