Мой жених из другого мира?
Шрифт:
— Да, — кивнула я. — Господин Арне Ольсен — архитектор. Не только красивый, но и умный. И даже на русском почти без ошибок пишет. Учитывая, что далеко не все наши соотечественники так могут, внушает уважение.
— Прямо всем хорош и пригож, — задумчиво протянула сестра.
— Вполне может, что вреден безмерно, самовлюблён и предпочитает здоровое питание, — мрачно сказала я.
— Нет-нет-нет, только не здоровое питание! — в ужасе воскликнула Вика, глядя на меня округлившимися глазами. — Это же плюс сто к занудности и минут пятьсот к спокойствию
— Это плюс тысяча, что я останусь дома, — хмыкнула я. — Если выбирать между борщом и принцем, я выберу борщ.
— А ты точно женского пола? — подозрительно поинтересовалась Вика.
— Двадцать семь лет была, во всяком случае.
В общем, пока то да это, легли мы поздно. С утра должна приехать мама, поедем встречать. Это мы с сестрой засиделись, Лёшка там, наверно, моделирует что-то. Хочет пойти на инженера, семейное дело его как-то не очень привлекает. Папа уже давно спит, он единственный в семье, кто не любит засиживаться в ночь. Рождённый жаворонком — сов отстреливает на подлёте. Поэтому нам троим приходится сидеть тихо-тихо, дабы не оказаться на прицеле батюшкиного гнева.
Уже когда Вика ушла к себе, я ещё раз полистала фотографии Арне, вздохнула и выключила ноутбук. И хоть внутри щекотало предательское: «А Полина Ольсен звучит не так и плохо».
Я обняла подушку и прикрыла глаза, предаваясь чисто женским мыслям о новом доме, прекрасном муже, большой собаке… и сама не заметила, как провалилась в сон.
…Большой светлый дом. Огромные окна, сквозь которые лился солнечный свет. Просторная кухня, отделанная деревом. Круглый стол, на котором стояли тарелки и подставка с вилками и ножами. Смешные солонка и перечница в виде объевшихся троллей.
На сковородке скворчала яичница, а в тостере поджаривался хлеб. Невероятный, крепкий и головокружительный аромат кофе, за который не стыдно продать душу и всё, что к ней прилагается.
Возле плиты стоял мужчины в одних светло-голубых джинсах. Сама не понимая, что делаю, я беззвучно приблизилась к нему. Положила ладони на крепкие плечи, он едва ощутимо выдохнул, чуть повернул голову. Улыбнулся. Какая у него горячая кожа. Так касаешься, и будто живой огонь перетекает от него в меня. Даже дышать немного сложно, и сердце замирает.
Мои ладони скользнули к лопаткам, кончики пальцев пробежали по позвоночнику. Уловив ещё один ещё слышный вдох, я улыбнулась, огладив поясницу, и подцепила кожаный пояс.
Провела носом по шее, вдыхая запах чистого мужского тела и едва ощутимый аромат миндаля. Его гель для душа и туалетная вода. И ещё совсем чуть-чуть — табак. Курит редко, но я не ругаюсь. Каждый имеет право на слабости.
— Полина, — чуть хрипловато произнес он, — ты знаешь, что отвлекаешь меня от приготовления завтрака?
Я обхватила его талию руками, прижимаясь к спине грудью. Сквозь тонкую ткань шелковой маечки жар кожи казался ещё сильнее. Пришлось даже стать на носочки, чтобы чуть потереться щекой о плечо.
— Безобразница, — констатировал он. — Придется посадить тебя на диету.
— Ах, мой большой белый господин, не сажай меня на диету, я стану слаба и немощна, кто тогда будет убирать твой дом и готовить тебе еду? — притворно испугалась я, но положения так и не поменяла.
— Дом мы убираем вместе, а готовлю сейчас я, — добродушно рассмеялся он.
— Это сейчас, — не растерялась я.
На душе было спокойно и как-то невероятно светло. Я невольно прижалась крепче и чуть потерлась всем телом.
— Полина, не хулигань, — хрипло выдохнул он, резко выключая огонь. — Ты сейчас доиграешься.
— Может, этого и добиваюсь? — промурлыкала я довольной кошкой.
Он медленно повернулся, давая обвить его шею руками, сжал в объятиях. Но тут же моё сердце пропустило удар, а в горле резко пересохло. Он медленно склонился ко мне, на красивых губах появилась улыбка:
— Что такое, Полина?
Голос не слушался. Я во все глаза смотрела на него и понимала, что первый раз в жизни вижу этого мужчину.
Проанализировать сон толком не получилось. Потому что приехала мама вместе с Жоржем и срочно пришлось накрывать на стол. Жорж — досконально метросексуальный ассистент мамы, без которого она не выезжала ни на один серьёзный заказ. Стройный мулат с удивительно красивым лицом, грациозными движениями и внимательным, несколько отстранённым взглядом. Французские предки и правда неплохо наследили в родословной Жоржа, подарив тёмную кожу, чудный голос и непривычное для нашего слуха имя. Также где-то там в Лионе жили его дальние родственники, к которым он пару раз ездил, но на этом общение с прекрасной родиной и ограничивалось. Всё время жил Жорж здесь, вместе с отцом и тёткой, работал с Вероникой Пожидаевой и прекрасно себя чувствовал.
Они вошли в дом, шумно обсуждая манерную, но, в целом приятную клиентку, которая хотела, чтобы её непременно изобразили как девушку из романов Ирины Успенской. И неважно, что клиентка уже не совсем девушка, а изображать пришлось с огромными усилиями. Желание клиента — закон.
— Что ни проект, то у вас приключения, — заметила я, ставя перед ними тарелки с омлетом с колбасой.
Жорж взял вилку, изящно покрутил её на свету, рассматривая витиеватый узор на ручке.
— О да. Но мы никогда не скучаем. Как говорит Вероника, люди — те же стулья. Главное — переставить в нужное место и настроить свет.
Это она всегда так, намекая на нашу мастерскую. Частный предприниматель Пожидаев превратил гараж и сарай в рабочее место, подключив к делу и меня. Что? Столярничать — не женское дело? Хотите, поговорим об этом?
Мама сделала глоток кофе и чуть поморщилась. Потом поправила очки, чуть сползшие с кончика носа, и пригладила светлые кудряшки, вечно норовившие стать в разные стороны.
— Молока добавлю, — сказала она, вставая и подходя к шкафу.
— И мне, — тут же оживился Жорж.