Мой злодей
Шрифт:
– Беги отсюда Анри, беги, – шепчу, решившись на дурацкую авантюру. Я едва ли не силой заставляю его сесть, но он не может сидеть, сразу заваливается на меня и обнимает.
– Мамочка, не уходи, я так долго ждал тебя, – пробормотал он, повиснув у меня на шее.
Горячий какой, у него жар? Он бредит, поэтому и принял меня за свою маму. Неужели именно его болезнь вызвала гнев графини?
– Анри, ты слышишь меня? – похлопала его по щекам, но мальчик не слушал, он все повторял, чтобы мама не уходила.
Похоже, ему срочно нужен доктор, а его заперли в подвале. Матерясь на чем
Залезла на стол, дернула решетку, которая оказалась забита наглухо, не выломать. Остается лишь дверь, спрыгнула со стола и побежала по лестнице. Конечно же, все закрыто, тем не менее, я отошла на две ступеньки вниз и со всей силы толкнула дверь. Та дернулась, но засов устоял, так что пришлось попробовать снова и снова, чувствуя жуткую боль. Под конец у меня сдали нервы, от боли и морального давления в виде мальчишки, продолжающего звать свою маму.
Чертова графиня, если взяла ребенка так заботься о нем, а то только орать и пороть может! Тварь, жаль я ее в прошлый раз сама собственными руками не придушила. Плечо взорвалось дикой болью, так что я со злости пнула дверь ногой и тупо потеряла равновесие. С лестницы я слетела не так эффектно, как мальчишка, но приложилась знатно, при этом издав столько шума, что если слуги его не услышали, то совсем глухие. Вон, какой топот за дверью, крики и шум, ругаются, решая открывать дверь или нет. Жалкие боятся хозяйки настолько, что забыли о сострадании к маленькому мальчику, но они ещё получат своё, их покарает повзрослевший злодей. Я смеюсь, дико и так страшно, что голоса наверху исчезают.
– Госпожа? – раздался голос кого-то из слуг, что принял мой смех за ее. – Вы там?
– Что здесь происходит? – раздался голос графини наверху, а я перестала смеяться, почувствовав маленькие ручки на своем плече. – Кто там?
– Тетя, не умирай, – хнычет он. Наконец-то понял, что я не его мама. Хотя почему он меня тетей называет? Сестрой бы назвал, я же не такая уж старая, в книге так точно. Ещё и плачет, что я даже виноватой себя чувствую. И вот эта вот плакса – злодей? Я вас умоляю… Может это он от температуры такой ранимый?
– Что ты, как девочка, плачешь, в самом деле? – ухмыльнулась, чувствуя во рту привкус крови. Засов сняли, но снаружи так тихо, словно все прислушиваются к нам. – Я не могу умереть, сам же сказал.
Дверь внезапно открылась, свет упал прямо на меня и мальчишку, но никто, кроме него, так и не увидел меня.
– Что ты раскричался здесь? Весь дом на уши поставил, – решила снова прикрикнуть на него графиня и обратилась к мужчине в черном фраке дворецкого. – Артур, вызови ему доктора Ту и приведи его в порядок.
– Будет исполнено, – сказал мужчина и принялся спускаться по лестнице, и после этого я успокоилась и проснулась.
Потянулась за книгой, но сбила что-то с прикроватного столика, оно противно зазвенело, заставляя меня открыть глаза. Никаких тебе раненых мальчиков, только реальность, увы, не моя. Стоило мне устало откинуться на подушки, как дверь резко открылась. Элла в ночной рубашке и с маленькой газовой лампой наперевес бросилась ко мне.
– Госпожа, что-то случилось? –
– Ничего не случилось, – пробормотала, а женщина, убедившись в том, что я цела, подняла с пола колокольчик, который я видимо и уронила.
– Вы уверены? – испуганно спросила она, затем сжала мою руку и накрыла ладонью лоб, точно действительно являлась моей мамочкой.
– Просто кошмар, – заверила ее. – Больше он не повторится, так что иди спать.
Я соврала, кошмар повторился, и в этот раз я могла исключительно наблюдать, как делаю и говорю все то же самое, что и впервые. Это как просматривать один и тот же фильм, но каждый раз, как в первый раз. Даже боль чувствуется так же как в первый раз. Так продолжалось долгие три ночи, за которые я успела невзлюбить и самого Анри в любом возрасте, особенно во взрослом. И книгу эту, что не дает мне спать, даже когда я нахожусь в ней. И самое главное себя, за то, что в конечном итоге поступаю во сне одинаково глупо. Почему он продолжает мне сниться?
Я так вымоталась за эти дни, что, когда Курт отвез меня в сад отдохнуть и покачать руки гантелями, попыталась стрельнуть у него сигаретку. Он тогда чуть не съел ее от удивления, пришлось превратить все в шутку, ибо без моего «старшего братика» просто не выживу. Курт гантели в сад притащил, чтобы я могла там спокойно заниматься, точнее, пытаться это делать. У Эллы аллергия на цветы, поэтому она в сад ни ногой, а мне занимайся сколько душе угодно. Мой план по восстановлению сил был прост, для начала подкачать руки, так чтобы спокойно можно было подтягиваться на них, а потом уже заняться ногами. Без физиотерапевта конечно тяжко, но я ещё найду толкового, когда смогу избавиться от Стефана, он, увы, пользуется повышенным доверием моей семьи.
Как плюс можно отметить то, что Курт оказался нормальным парнем и ночью, втихаря прокрадывался ко мне, чтобы дать поесть и потравить байки о его любовных приключениях. Было даже забавно наблюдать, когда он в своих историях доходил до самой пошлой части, а потом вдруг вспоминал, что я вообще-то ещё ребенок и, краснея, замолкал. Эх, я бы могла рассказать ему много нового на эту тему, но и так с каждым днем все сильнее замечаю обеспокоенность Эллы. Она пускай и не реальная моя мамочка, но чувствует, что с ее ребенком что-то не то.
Например, я вчера конкретно так себя выдала, когда принялась сама перешивать платье от Армана, которое буквально расползлось по швам. Да мне памятник нужно поставить, за то, что с такой-то крепатурой в принципе руки поднять смогла, не то, что шить обычной иголкой и ниткой. Сегодня вот не могу, поэтому даже кружку чая не поднимаю, лишь вожу ложечкой в чашке. Где это видано, чтобы леди и сама себе платья шила?! Моветон! Максимум это платочек вышивать, для своего возлюбленного. Было бы забавно вышить какую-нибудь диковинку вроде страшного дракона, да возлюбленного нет. То есть он есть, судя по тому, как все упорно предлагают вызвать мне «доброго доктора Корте», когда я лишний раз вздохну или скривлюсь, но ради такого я готова вышить только маленькое надгробие и пожелание от всей души: «Сдохни!».