Мой
Шрифт:
Первые минуты я ещё стояла и ждала, что он вернётся, переваривала сказанное им и… ни черта не понимала. Ничего. А ещё всё-таки расплакалась: беззвучно, изредка тихонько всхлипывая.
Не помню, как добрела до раздевалки, как переоделась и вышла из школы, как дошла до дома. Зато запомнила, как вокруг меня суетилась мама. Я её напугала. Кажется, впервые в жизни. А я… просто обняла её за шею и разревелась в голос.
– Он меня не любит, - причитала то и дело.
– Я ему не нужна.
– Кому?
– окончательно растерялась мама.
– Кто не любит?
– Вот почему? Скажи,
– продолжила жаловаться, игнорируя все вопросы.
– Разве я хуже остальных? Но с другими он хоть общается, а на меня даже не смотрит. Почему так? Я настолько некрасивая?
– отстранилась от родительницы и взглянула на неё с ожиданием.
– Некрасивая, да? Поэтому он меня отталкивает, да? И другие парни не смотрят?
Мама на мои слова нахмурилась.
– Галчонок мой, ты что такое говоришь? Да ты у меня самая красивая девочка в мире, - принялась стирать мои слёзы с щёк.
– Самая-самая лучшая.
– Это для тебя, - отозвалась плаксиво.
– Ты мама. Ты меня любую будешь любить. А вот… - не договорила, лишь тяжело вздохнула, икнув.
– Галюнь, а кто он?
– уточнила родительница, на что я лишь покачала головой.
Плакать больше не хотелось. Как и делиться своими переживаниями. Наоборот, теперь хотелось остаться одной.
– Не хочу о нём говорить, - отвернулась от мамы.
– И вспоминать тоже, - поджала губы.
– Буду уроки делать, - вынесла вердикт, поднялась с постели и направилась к столу, принявшись там демонстративно изучать учебник географии.
– Галь…
– Сказала же, не хочу!
– повысила голос, так и не обернувшись.
– У тебя горелым пахнет, - добавила угрюмо, учуяв неприятный запах.
– Мясо, - ахнула мама и убежала на кухню.
Я же лишь снова вздохнула. Закрыла дверь в комнату, прошла к шкафу и стала раздеваться. Краем глаза отметила своё отражение в зеркале в нижнем белье и замерла в склонённой позе. Просто в голову пришла шальная идея. Распрямилась и развернулась лицом к зеркалу, придирчиво рассматривая своё тело. Высокая грудь, тонкая талия с плоским животиком, широкие бёдра, длинные ноги…
В прошлом году к нам в школу приходили представители модельного дома и меня тогда выделили из толпы, предложив участвовать в какой-то фотосессии. Я отказалась, посчитав это дело недостойным. Слишком однозначные слухи ходят вокруг этого бизнеса. Мне в это влезать не хотелось. Да и родители были против. А вот теперь задумалась над тем, что если заметили, значит, я… что? Достаточно красива? А ведь у меня тогда и волосы были вдвое короче!
В общем, идея начинала складываться в цельную картину. Схватила сарафан и снова надела его. Ещё раз осмотрела себя в зеркало и скривилась. Широкий, как балахон. Широкий настолько, что фигуры в нём и не видно. Фасон такой. И как мне это раньше нравилось? Убрала руки за спину и присобрала ткань, выделяя талию. Так одной рукой и продолжала удерживать лишнее, а второй принялась подгибать подол.
О да-а… определённо, так лучше!
Стянула с себя одежду и бросилась к комоду, где в одном из ящиков хранились швейные принадлежности. Кое-как нашла в этом бедламе иголку и нужные нитки, а после уселась прямо на пол и принялась за дело, впервые
Мама, увидев меня утром в таком виде, сперва побледнела, потом покраснела, после ещё и за сердце схватилась. На мгновение ощутила вину перед ней, но почти сразу откинула эти эмоции.
– Ты что сделала с одеждой?
– выдохнула она, потянувшись к полке с лекарствами.
– Ничего особенного, - пробурчала, усаживаясь за накрытый стол.
– Всего лишь теперь выгляжу как все остальные девочки.
– Думаешь, он тебя теперь заметит?
– укорила мама, накапав себе прямо в чай валерьянки, и тут же залпом выпила его.
– Мне всё равно на него, - произнесла с нажимом.
– Я это сделала для себя.
Мама шумно вздохнула и уселась напротив, пристально глядя на меня.
– Послушай, дочь, я понимаю, что ты расстроена, и тебе хочется доказать тому молодому человеку, что он ошибся выбрав не тебя, но… - махнула рукой на меня.
– Это не выход, Галюнь. Раньше ты хотя бы выделялась, а сейчас стала, как все другие девочки.
– В том и дело, мама, я не выделялась, - повысила голос я.
– Я одеваюсь, как деревенщина. Вчера вот посмотрела на себя и поняла. Кто же заинтересуется такой невзрачной девицей, как я? Все мои вещи призваны скрыть фигуру и сделать из меня уродину. И если ты будешь сейчас со мной спорить, мы поругаемся. А в итоге я всё равно пойду в том, что на мне надето, - предупредила маму.
– Но ты бы хоть длину оставила… - подала слабый голос та, прекрасно зная, что спорить со мной бесполезно, только хуже будет.
Я довольно послушна, но если чего-то не хочу, заставлять бессмысленно. Я не стану спорить, просто найду способ сделать всё по-своему втихаря ото всех.
– Поругаемся, мама, - повторила с нажимом.
– А тебе нельзя нервничать, - напомнила ей.
– И вообще, почему наша историчка может одеваться, как звезда порнофильмов, а я - не могу даже по-молодёжному?
– возмутилась.
Нет, ну правда. Да я вполне себе прилично одета. А вот у Ксении Кирилловны одежда такая, что все парни скоро тахикардию хроническую заработают. И Акимов в том числе. У него прям глаза загораются при виде неё.
– У Ксении Кирилловны, юбка, к слову, длиннее, до самых колен, - вздохнула мама.
– Ага, зато обтягивает всё, как вторая кожа, - скривилась, вспомнив, как наши парни постоянно пялятся на её зад.
Повезло историчке, что Смертин всех от неё гоняет. Настоящим психом становится, стоит ему только намёк какой-нибудь услышать в сторону Истоминой. Все уже скоро будут бояться вообще смотреть на ту. И ведь она даже не замечает интереса Данилы. Он, бедняга, чуть ли шею не сворачивает каждый раз, глядя ей вслед. Я в такие моменты лишь надеюсь, что со стороны не так же по-идиотски выгляжу, когда на горизонте появляется Акимов.