Мой

Брук

Прошло два месяца, а именно шестьдесят два дня с тех пор, как я вернулась к нему. Одна тысяча четыреста восемьдесят восемь часов желания, тоски и потребности в нем. Это было даже дольше, чем то время, когда тысяча женщин, мужчин и фанатов по всему миру наблюдали за его падением.

Он вернулся.

Итак, наконец. Первый бой нового сезона в Андерграунде.

Он тренировался, как сумасшедший. Он еще больше накачал мускулы. Он более взбешенный,

Публика Вашингтонской арены состоит из приблизительно тысячи человек, и когда объявляют победителя сегодняшнего боя, толпа звереет.

Мы все знаем, что сейчас его должны позвать. Его помощник, Пит, сидит напряженный справа от меня. Он сказал мне, что он «приманка», что большинство людей здесь из-за него.

Ну, я, несомненно.

Воздух заряжается волнением с запахами духов, пива и пота. Два предыдущих бойца сейчас покидают ринг, один из них в сопровождении своей команды. А я с колотящимся сердцем неподвижно сижу на своем месте в первом ряду, в самом центре, именно там, где желает видеть меня мой мужчина. И вот я здесь, в ожидании, мое тело гиперчувствительное, а мое сердце отбивает его имя. Ремингтон, Ремингтон, Ремингтон...

Динамики трещат, когда диктор включает микрофон, и я чуть не выпрыгиваю из кожи.

— Дамы и господа, все мы помним наши разбитые сердца, наши сломленные души! Когда фаворит зрителей проиграл на финальном соревновании в прошлом году.

Толпа выражает неодобрение от воспоминания, а мое горло сжимается от мысли о том, как побитое тело Реми выносили из ринга.

— Не бойтесь, люди. Не бойтесь!

— РЕМИ!!!!!!!!!! — кто-то кричит.

— Пусть он уже выходит! — еще кричит кто-то.

— О, он выйдет. В этом нет сомнений; он выйдет, — мрачно говорит диктор, мучительно растягивая время для толпы. — После долгих размышлений и многочисленных слухов, это абсолютно официально. Человек сражается в этом сезоне, и он никого не берет себе в заложники, люди! Вот он и здесь, дамы и господа. Он. Здесь! Вы все знаете, о ком я говорю?

Толпа ревет:

— РАЗ-РЫЫЫЫЫЫВНОЙ!

— Кто?

— РАЗ-РЫЫЫЫЫЫВНОЙ!

— Еще раз, потому, что я вас не слышу!

— РАЗРЫЫЫВНОЙ!

— Верно, дамы и господа! Вот наш любимый плохой парень с этой печально известной улыбкой и этими смертоносными кулаками, готовыми выгравировать R.I.P. [1] на ком угодно, кто станет на его пути в этом году. Единственный и неповторимый, Ремингтоооон Тэйт, ваш РАЗРЫЫЫЫЫЫЫНОЙ!

Дикое возбуждение обрушивается на меня, когда толпа ревет стоя, как никогда.

— Боже мой, поклонники жаждут его, — выдыхает Пит.

И я тоже. Боже мой. Я тоже.

Через ринг напротив меня женщины машут трусиками в воздухе. Трусиками! Еще одна поднимает знак, на котором написано «УЛОЖИ МЕНЯ, РАЗРЫВНОЙ!»

Во рту у меня пересохло, и тысяча и одна крылатые вещи затрепетали в моем животе, когда я увидела проблеск красного.

Затем он становится ближе.

Выбегает из прохода к рингу.

К его рингу.

Мое тело оживляется от ощущений, когда он прорывается сквозь толпу.

Некоторые фанаты оставили свои места, чтобы схватить его, но он с легкостью расталкивает свой путь сквозь толпу, на его лицо падает тень от капюшона его красной мантии. Реми. Мой Реми. Мужчина, которого я люблю каждой своей частичкой.

— Разрывной, ты являешься смыслом слова СЕКСУАЛЬНЫЙ!

— Реми, я хочу, чтобы ты, черт возьми, оплодотворил меня!

С плавным прыжком он поднимается на ринг, затем медленно, не торопясь, снимает свою мантию «РАЗРЫВНОЙ». Крики сотен женщин раздаются в моих ушах, когда он направляется к своему углу, чтобы отдать накидку Райли, помощнику своего тренера.

Райли с улыбкой похлопывает его по мускулистой спине и что-то ему говорит. Ремингтон закидывает голову назад, как будто он смеется, затем встает в центре ринга, выпрямляет свои длинные сильные руки и начинает делать свои медленные самоуверенные «я-знаю-вы-все-хотите-меня-трахнуть» повороты.

Я умираю.

Я никогда в жизни не привыкну к его виду на этом ринге. Мое сердце возбужденно ударяется в грудную клетку, а все мои внутренности пульсируют от необходимости, и моя грудь кажется воздушным шаром, который вот-вот лопнет от возбуждения. Жесткий, тощий и совершенный, он весь опасен, весь красивый, и весь мой.

Мои глаза поглощают каждый дюйм того, на что каждая другая женщина пускает слюни, и я беспомощно провожу взглядом сверху вниз по его идеальной спортивной форме. Мои глаза с любовью ласкают его загар и целуют чернильные кельтские полосы на его бицепсах. Я восхищаюсь его торсом и длинными сильными ногами, его рельефными руками, узкой талией и широкими плечами. Каждый мускул в его совершенном теле образован так, что, если вы проведете пальцами по его великолепной форме, то будете точно знать, где заканчивается одна часть и начинается другая.

И когда он снова поворачивается, я вижу его пресс, подобный стиральной доске, с восемью квадратиками — восемь! Да, это невозможно, но у него они есть... А его лицо…

О боже, я даже не могу это воспринять.

Щетина на челюсти. Блестящие голубые глаза. Сексуальная ухмылка. Ямочки. На его лице улыбка; это как раз то выражение, говорящее, что у него на вечер запланировано очень много неприятностей, а вы не хотите этого пропустить, игривое и мальчишеское.

Групповой вздох простирается в рядах позади меня, когда он оборачивается к нам лицом.

В моем желудке просыпаются бабочки, когда эти танцующие голубые глаза начинают оглядывать толпу, молча смеясь над всеми нами. Его явно позабавила наша одержимость Ремингтоном Тэйтом!

Возле меня блондинка средних лет со слишком большим количеством ботокса прыгает вверх-вниз и орет, как сумасшедшая:

— Реми! Дай мне ощутить вкус того Разрывного!

Меня охватывает побуждение потянуть эту женщину за волосы вниз, но в то же время, я знаю, что нельзя смотреть на него, не растворяясь в луже похоти.