Мой
Шрифт:
— Когда ты говоришь мне, что ты в постели, это именно то, что я буду представлять. И это будет именно то, что будешь видеть ты, — урчит он, поднимая свою голову.
Мои глаза наполняются слезами, но я не хочу усугублять ситуацию, поэтому просто киваю, но я точно знаю, что ни за что на свете он не упустит моего потерянного выражения лица.
Его глаза не отпускают мои по мере того, как он отходит от меня.
— Я скоро вернусь, — говорит он мне, касаясь моей щеки своей большой мозолистой рукой, и я ненавижу то, что слеза все-таки скатывается по моему лицу. Он улыбается мне, но эта улыбка не касается
— Я знаю, — я вытираю щеку, беру его за руку и оставляю поцелуй на его ладони, после чего сгибаю его пальцы, закрывая ладонь, таким образом, хочет он моего поцелуя или нет, он его получает. — Я буду ждать тебя.
— Черт, иди сюда, — он берет меня на руки, и все мои усилия держать себя в руках летят к чертям, прорываются реки слез, и я начинаю реветь.
— Все хорошо, — говорит он, поглаживая меня по спине, когда всхлипы от рыданий охватывают мое тело. Все хорошо, слышу я, все хорошо, маленькая петарда, но я не чувствую этого «все хорошо». Да и как может быть хорошо? Я могу понадобиться ему. Он нужен мне. Он может вернуться и Пит может вколоть еще того дерьма ему в шею. Что-то может случиться в полете, и они не скажут мне из-за того, что мне нельзя нервничать, чтобы я не потеряла ребенка. Я чувствую себя слабой и беспомощной в то время как все, чего я хотела в жизни - это быть сильной и независимой. Но я по уши и безвозвратно влюбилась. И теперь мной управляет любовь к этому мужчине, который звучит, как гром, когда говорит что-то мне на ухо, который пахнет мылом, самим собой и океаном, который держит меня в самых сильных руках во всем мире - и когда эти руки исчезнут, весь мой мир исчезнет вместе с ними.
— Ты должен идти, — говорю я, пытаясь бороться с прерывистым дыханием, отталкивая его. Вместо этого он упирается лбом и носом в мое лицо и мы вместе дышим одним и тем же воздухом.
Нет необходимости это озвучивать. "Я люблю тебя" полыхает между нами, и я слышу слова, как если бы он кричал их мне.
Он берет меня за руку, страстно целует костяшки моих пальцев, затем смотрит на мое лицо и стирает капли слез своими большими пальцами.
— Ты в порядке, маленькая петарда?
— Я буду. Больше, чем в порядке, — обещаю я.
Телефон вибрирует в кармане, и дрожащей рукой я проверяю сообщение.
— Мелани в пяти минутах отсюда, — мой голос охрип. Мел знает, где я держу свой запасной ключ, и может появится здесь в любую минуту, и Ремингтон уйдет.
Он уйдет.
Мои глаза снова наполняются слезами.
— Пожалуйста, уйди до того, как я разрыдаюсь, — молю я. Что смешно, потому что я уже реву, как ребенок, а еще чувствую себя, а скорее всего и выгляжу, как дерьмо.
Он накручивает на палец несколько прядей у меня на затылке, закрывает глаза и когда наклоняется ко мне, шепчет:
— Не забывай обо мне ни на секунду.
— Ты же знаешь, что не забуду.
Бушующие голубые глаза удерживают мой взгляд, голос грубеет, когда он наклоняется.
— Теперь поцелуй меня.
Я так и делаю, а он тихо стонет, когда его губы касаются моих. Маленькие фейерверки взрываются во мне и я чувствую его поцелуй, успокаивающий мой разум, сердце и мозг. Он опускает руку мне на поясницу, нежно лаская ее, пока мы целуемся, медленно, глубоко, смакуя, запоминая;
— Брукиии! Где тут у нас горячий папочка и будущая мамочка?
Он бормочет проклятия, и мы снова быстро целуемся. Он прикусывает и посасывает мой язык, сейчас немного грубее, удерживая мой затылок своей ладонью, его вкусный влажный поцелуй заставляет мое тело чувствовать, будто его облизал и искусал лев. Моя грудь болит. Соски пульсируют под лифчиком.
Я поёживаюсь и свожу бедра вместе, когда он, наконец, отстраняется. Наши глаза встречаются на короткий миг. Цепляясь. Его взгляд жаркий и отчаянно голодный, словно он в секунде от того, чтобы сорвать с меня одежду.
— Ты все, чего я когда-либо хотел, — он заправляет мне за ухо прядь волос, его глаза слишком блестят, когда он отстраняется. — Ты вся моя, помни это, мой лакомый кусочек.
Я слышу стук каблуков Мел снаружи, и Ремингтон встает, каким-то образом выглядя еще больше, чем обычно. Огромный, сильный, голубоглазый и прекрасный.
— Полностью моя, — говорит он. — Брук Дюма.
Дрожь пробегает сквозь меня, когда он отступает, пригвоздив меня взглядом к кровати.
Чувствую себя оттраханной здесь, в моей кровати, одними его глазами, когда пытаюсь восстановить дыхание.
— Я беременна твоим ребенком, если у тебя вдруг возникают какие-то сомнения по поводу того, чья я была, — говорю я ему.
— Вы оба мои, — произносит он, указывая прямо на меня. — Особенно ты.
Я унимаю свое возбуждение, и он разворачивается, чтобы уйти.
— Эй!
– зову я. — Ты тоже мой.
Он кивает, затем бросает свой iPod в мою сторону.
— Не скучай по мне слишком сильно.
Я ловлю его, прижимая к груди.
— Не буду! — легкомысленно возражаю я, демонстрируя лживую браваду, после чего его низкий голос звучит в гостиной, и я слышу, как Мелани тихо успокаивает его. А потом происходит самый ужасный звук, хлопок закрывающейся входной двери.
Тишина преследует меня, и подобную тишину я ощущаю только, когда его нет рядом.
И вот тогда я утыкаюсь лицом в подушку и плачу навзрыд.
Глава 9
Радуга в Сиэтле
Мелани - это лучшее, что есть в Сиэтле, и каждый, кто думает иначе, может просто поцеловать ее в зад. Мел подобна постоянной радуге в вечно сером городе. С яркими сережками и линией браслетов по самый локоть она звенит и гремит по пути в мою комнату вспышкой цвета, пытаясь утешить меня, когда весь мой мир только что вышел за дверь квартиры, а я сжала в кулак всю свою силу воли, чтобы не выбежать и не ринуться за ним.
Мел требуется пара ничтожных секунд, чтобы оценить ситуацию и начать действовать. Она увидела зареванную массу, лежащую на кровати, которой была я, и быстро заменила мою бесплатную подушку на свою большую грудь, и теперь ее дизайнерский топ увлажнился от моих слез, а она молча ждет, когда я выплачусь.
Это заняло как минимум, полчаса, и я все еще настроена быть сильной. Просто каждые несколько минут мне нужно перевести дух.
И вот, в момент одного из моих глубоких вздохов, скривив губы в дерзкой усмешке, она отталкивает меня, чтобы заглянуть в мои глаза.