Моя чужая беременность
Шрифт:
Едва подъехало такси, мы сухо попрощались, и я поспешил выйти, застёгивая молнию пуховика на ходу. Я сел в машину и воткнул наушники в уши, чтобы водителю не дай бог не пришло в голову начать беседовать. Смотрел на порог дома, где-то в глубине души надеясь, что Ольга слабее меня, что она первой перейдёт эту черту и постарается остановить меня, но она не вышла… И дом скоро скрылся из виду.
Домой я зашёл, пытаясь побороть чувство опустошённости, возникшее от недопонимания, что пролегло между нами с Ольгой. Не хотелось сорваться на Галю из-за собственных непонятных чувств.
Я поднялся в спальню, где она спала, распластавшись на животе, в виде морской звезды. Локоны, залитые блестящим лаком, были раскиданы по подушке, прикрывая часть лица. Я осторожно присел рядом и заметил около кровати что-то странное. Корсет для живота? Я покрутил его и понял, что это накладной живот. Громкий смешок сорвался с губ, от которого Галя зашевелилась.
— Самому не спится, чего другим не даёшь? — спросила она, приподнимаясь на локте.
— Это что такое? — спросил я, поднимая в воздухе её накладной живот.
— Ой! Ну ты ведь сам не дурак! Живот это! Накладной! Чтобы все думали, что я, правда, беременна. Ты же не хочешь, чтобы в газетах и журналах писали о появлении у тебя ребёнка через суррогатное материнство?!
Галя откинулась обратно на подушку, прикрыла глаза и позевала, а потом открыла их и посмотрела на меня.
— Положи, а? Знаешь, сколько он стоит?! А мне ещё надо фотосессию сделать с животом! — Галя зевнула.
Я бросил этот «живот» туда, откуда поднял его. Ума никак не мог приложить — на кой-чёрт ей это сдалось. С момента проведения процедуры оплодотворения, Галя только и делает, что устраивает фотосессии, словно, и правда, сама беременна.
— Мурзик?!
Пробрало до чёртиков это прозвище.
— Больше не называй меня так никогда! У меня есть имя, дорогая! — ответил я ледяным тоном, не в силах сдерживаться.
— Ладно… Мог бы раньше сказать, что тебе не нравится, — легко ответила Галя. — А где ты был всю ночь?
В висках начало пульсировать. Я не знал, что ответить, потому что она никогда не задавала подобных вопросов. Раньше Галю не волновало, где я пропадаю, и с чего вдруг решила поинтересоваться теперь, я не понимал.
— Я был у своего приятеля… — постарался придумать банальное оправдание. — Я же сказал, что среди акул чувствую себя некомфортно.
— Это я уже поняла. Ладно. Иди ко мне… Я соскучилась… Кстати, ты не забыл, что мы хотели слетать куда-нибудь на каникулы? Полетели во Францию, а? Мурзик! Ой… Прости. Максик, полетели! Я так хочу во Францию…
— Собирай вещи… Я приму душ и позвоню в аэропорт, чтобы забронировать билеты.
Галя взвизгнула от счастья, а я вспомнил, что именно такими наши отношения и складывались с самого начала. Просто, встретив Олю, я замечтался о настоящей семье, как в сказках, но ведь такого не бывает.
Мне хотелось уехать подальше из города, хотя бы на эти десять дней. Чтобы попробовать выбросить мысли о ней из головы… Возможно, новые впечатления и новая местность помогут наладить отношения с женой и вернуться к тому, от чего мы с ней ушли.
Родители пришли в восторг от дома, в котором мы с Витей сейчас жили. Мне тоже здесь нравилось. Хоть я и отдавала себе отчёт в том, что эта роскошь временная, я успела привыкнуть к этому месту.
Пока Витя повёл дедушку хвалиться игрушками, мы с мамой сели пить чай. Наверное, тревога чётко вырисовывалась на моём лице, потому что она сразу начала разговор.
— Ты не таи, дочь! Расскажи, как всё на самом деле у вас! Ты любовница этого Максима? — спросила мама, чуть щурясь.
— Любовница?! Что ты! Нет!
Я поняла, что шила в мешке не утаить и лучше рассказать правду, чем заставлять волноваться, ведь родители могли надумать невесть что… И я начала потихоньку приближаться к тому, как отважилась пойти на суррогатное материнство.
— Пресвятая Богородица! Как же ты смогла согласиться? Я бы после такого твоего Стаса убила бы! Как же так, доченька?
— У меня не было другого выхода. Они могли приехать к вам, я боялась за вас с папой. Не знаю, как идея суррогатного материнства пришла в голову Стасу… Наверное, надоумил кто… Случилось то, что случилось. И вот теперь я вынашиваю ребёнка Максима и… — я сделала небольшую паузу и продолжила: — Гали!
— Куницыной, что ли? — широко распахнула глаза мама.
Я кивнула.
— Господи! Девочка моя, а как же врачи-то такое попустили? Ей же, наркоманке, нельзя детей иметь! У ребёночка ведь отклонения могут быть. Её муж совсем ничего не знает о её прошлом?
Я отрицательно помотала головой. Так уж вышло, что и мне он не задавал никаких вопросов, а разве смела я лезть со своими советами?!
— Если врач разрешил завести ребёнка, значит, было можно, мамуль! Я ведь все анализы сдаю, УЗИ делаю. Врачи говорят, что плод развивается хорошо. Ты только папе не говори… И Вите… Я не хочу, чтобы они знали.
— Не скажу, моя дорогая! А Куницына… ишь как пристроилась! Миллионера себе отхватила дрянь! Сначала мать в долгах одну бросила, а теперь вот какая пава, даже помочь не хочет.
— Максим думает, что у Гали погибли родители. Уж не знаю, что она ему рассказала…
Я задумалась. Так странно, что жизнь Максима состояла из сплошной лжи, которую он даже не пытался проверить, хотя мог бы… Он всецело доверял Гале, значит, любил её… И наверное, любит до сих пор. Больно стало, что у нас в семьях получились чертовски схожие ситуации, вот только наши чувства ничуть не трогали вторых половинок. Я была уверена, что Галя ничуть не лучше Стаса, раз врёт своему мужу.
— А ты должна была рассказать ему, какую змею на грудине пригрел. Может быть, и передумал бы он ребёночка с ней заводить. Как же ты отдать-то его сможешь, бедненькая моя? — запричитала мама.