Моя чужая дочь
Шрифт:
– Хочешь поиграть? – подмигнула она.
– Не про меня, – хрипло отказался Роберт.
– А что про тебя, дружок? – Хелена опустилась рядом с ним на кровать. – Чем Хелена может порадовать мистера Найта?
Роберт ответил не сразу. Долго смотрел на нее, пытаясь донырнуть до самого дна усталых глаз, поймать хоть крупицу ее мотивов – почему эта женщина стала проституткой?
Лицо чуть помятое, острые скулы, длинные волосы сильно обесцвечены, сильно пересушены и давно мечтают о ножницах парикмахера. Почти болезненную худобу не скрывает даже халат – выдают
– Мне бы просто… поговорить.
Не в силах справиться с неприязнью к этой женщине с ее доступным телом, Роберт натужно сглотнул. Ему хотелось узнать ее, как ни одну женщину в мире, – а вместе с тем она привлекала его не больше, чем дохлая крыса.
Вместо ответа Хелена толкнула его на подушку, расстегнула рубашку и потянулась к молнии на брюках. Роберт перехватил ее руку. Телевизор внизу вдруг заорал во всю мощь, и Хелена метнулась к двери:
– Сделай чертов ящик тише, Джош!
Она вернулась к кровати и сбросила халат, с улыбкой глядя на Роберта. На него нашел ступор, при всем желании он не пошевелил бы сейчас и пальцем. Хелена принялась гладить его грудь, шершавые ладони описывали круги, неприятно натирая кожу.
– Ну-ну чего ты испугался? Хелена мужчин не обижает. – Она отчаянно закашлялась.
– Нет!
Он сел. Воображение старательно подменяло тело Хелен на тело Эрин. Ему хотелось протянуть руку и дотронуться до нее – убедиться, что перед ним действительно его жена, хотелось приложить ладонь к животу, давно утратившему упругость, – в надежде ощутить бархатную кожу и идеальные мышцы Эрин. Но Эрин исчезла. Он смотрел на обвисшие груди Хелены, с большими, темными, будто испачканные шоколадом, сосками.
Хелену его «нет» не остановило. Тонкие руки вновь толкнули его на подушку, и Роберт против воли расслабился – по крайней мере насчет массажа Хелена не соврала. Прикрыв глаза, он уловил под ароматом духов естественный запах ее тела – запах теплой земли после дождя, с примесью пота.
– Это мой сын – там, внизу. Любит врубить телик на полную катушку. – Хелена хмыкнула, продолжая массировать. – Ну как, расслабился? Продолжим, котик?
– Сын?! – Роберт снова сел. Она что же, считает – это нормально?
– Ну сын, и чего? Он привык. Ему ж прорва жратвы нужна – как мне его иначе прокормить? Откуда бабки на университет? А я и сама, между прочим, учусь. – Хелена вновь уложила Роберта; ее пальцы прошлись по его животу, вдоль пояса брюк.
– И что изучаешь? – скептически поинтересовался Роберт.
– Психологию и английский. Экзамены за среднюю школу на носу. А дальше хочу на адвоката. Чтобы женщинам помогать, которых жизнь достала. – Издав смешок, она опять зашлась в кашле. – Вроде меня, – добавила сипло и одним гибким движением оказалась на Роберте. Вытянувшись на нем, невесомая, как тонкая кожаная шкурка, продолжила массаж, теперь уже всем телом.
Роберт оцепенел. Это до какой степени отчаяния нужно дойти, чтобы
– Извини, я не могу. Твой сын… и все такое.
А «все такое» – это Эрин. Это его жизнь. И то, что он мечтал вернуть.
– И все такое? – усмехнулась Хелена без обиды, скорее в недоумении.
– Мысли всякие. – Роберт потянулся за рубашкой. – Собственно, я к тебе не за сексом пришел.
– Желание клиента – закон. Как насчет игрушек? – В хриплом голосе Роберт уловил нотку мольбы. – Хлыст, плетка?
– Ты не волнуйся, я заплачу. Только ничего этого не нужно. Мне просто хотелось… – Роберт взъерошил волосы, – хотелось побольше узнать о твоей профессии. О проституции, – выдавил он с трудом. Слово, равнявшее эту женщину с Эрин, застревало в глотке.
– А чего тут узнавать-то? – Хелена завернулась в халат и села на край кровати. – Зарабатываю на жизнь. Может, с отчаяния… Лично я так не считаю, – поспешила добавить она.
Выудив из кармана халата пачку, Хелена предложила сигарету Роберту, и разговор о том, как попадают на панель, продолжился в сизых табачных облаках.
– А чего такого уж плохого? Ну сплю за деньги – зато крыша над головой есть, на хлеб хватает и на учебу сына. И вас, мужиков, ублажаю, а то бросались бы на малолеток. Присутствующие не считаются, – подмигнула Хелена, пресекая возражения Роберта. – Вообще-то у меня выбора не было. Муженек слинял, мальчишка на руках – на что жить? Все как-то само собой вышло. В пивнушках парни так и так подваливали, а я сразу предупреждала, что на халяву у них не пройдет. По-моему, это честно. Если мне, к примеру, в пабе маляр попадется и я попрошу его стены покрасить, он же за бесплатно не станет вкалывать, верно?
«А любовь, доверие, семья – мелочи, не достойные упоминания». Роберт оставил эту мысль при себе. Он представлял, как Эрин назначает цену, раздевается, выполняет свою работу, пересчитывает и прячет деньги. Почему она это делала? Ради Руби? Знала ли Руби, что ее мать – шлюха? Молча застегнув рубашку, Роберт поднялся.
– А зачем тебе все это, парень?
Его била мелкая дрожь – то ли от зябкой сырости рубашки, то ли от образа Эрин в роли проститутки, – образа, который теперь был выжжен в нем, как клеймо.
– Моя любимая женщина когда-то зарабатывала на жизнь тем же. И я не понимаю почему.
– Теперь понял?
Сколько он смотрел в глаза Хелены – выжидающе распахнутые, искренние, сколько смотрел на ее тело, уставшее от чужих тел? Несколько секунд, не больше. Но этого мизерного времени хватило Роберту, чтобы понять: да, он краешком глаза увидел жизнь Эрин до встречи с ним. Закрасил небольшой уголок японской головоломки, и зашифрованная картинка ему совсем не понравилась.
– Пожалуй. Она похожа на тебя. То же упорство и воля к жизни. – Роберт наклонился и, помедлив, все же поцеловал ее в щеку. – Самый дорогой поцелуй в моей жизни, – добавил он, протягивая ей пятьдесят фунтов.