Моя чужая. (Не)вернуть любовь

Орфей Диана

Выдираюсь из ванной и долго тру кожу полотенцем, до красноты.

Все равно добьюсь! Как только развод получу, смогу действовать так, как хочется. А пока нельзя Аленку тянуть в отношения, даже если мой брак — всего лишь игра.

— Ну ты и дошел, Ястребовский, — фыркает Юлия, которая, видимо, специально меня ждала в гостиной.

— Только не ври, что ревнуешь.

— Не собираюсь. Парень, ты конечно, неплохой, но… Меня Тимур нашел.

Даже кашляю от неожиданности.

— Что?

— Я в торговом центре

была. Сегодня. Ну знаешь, всякие там распашонки-чепчики. Как-то потеряла бдительность. Разворачиваюсь, а вместо консультанта — он, — Юлия морщится.

Но я вижу в ее глазах боль. И панику.

— Почему охрану не взяла?

— Взяла. Этот идиот в туалете зависал. Не важно. В общем… Папочка мог бы мною гордиться. Отшила в лучшем виде. Сказала, что от его запаха тошнит, — хихикнула невесело. — Видел бы ты эту рожу.

Да уж, представляю. Такой удар по самолюбию.

— Чего он хотел?

Юлия жмет плечами.

— Сама не знаю. Но выглядит неважно… Или мне кажется. В любом случае, я боюсь, что Тимур может догадываться. Он втирал про то, что тебя только деньги интересуют. Сам налево ходишь, а мне мозги пудришь.

Черт. Тимурка наверняка успел заметить, что с Аленой я провожу достаточно времени.

— А ты?

— А я посоветовала не судить по себе. Тут и охранник пришел, заставил уйти. Да плевать. Мне нужно уезжать срочно. Билеты я уже заказала, с отцом сама поговорю. Так что приготовься выдержать моральный прессинг. Возможно, папа заявится лично.

И Юлия скрывается в своей комнате.

— Черт, — шиплю, с силой потирая лицо.

Только Оболенского для полного счастья не хватало.

***

В приемном покое светло и тихо. По коридору то и дело прогуливаются будущие мамочки и их сопровождающие. Одни на выписку, другие с вещами… Я жду Ульяну.

Слава богу, хоть в этом вопросе все наладилось. Ей установили пессарий, с дочкой все хорошо. Поверить невозможно, что через четыре недели беременность будет считаться доношенной. И тем более, что нижний порог — тридцать две недели — Ульяна благополучно прошла.

Мобильник вибрирует.

Спорить готова — это Демьян. У него теперь новый номер, который сто процентов конфиденциальный. Открываю сообщение и улыбаюсь. Опять прислал смешную картинку. Он последнее время часто так делает. В прошлом, я бы возмутилась — запрещая такую фривольность, а сейчас…

Ох, кажется, я снова превращаюсь в Алену. Но не могу себе в этом отказать.

Все эти пустяки, вроде картинок или вкусностей, которые Демьян тащил к чаю всякий раз, как приходил в гости — это так мило.

Хочется улыбаться, а в груди разливается тепло. Я опять чувствую себя юной и беззаботной.

— Елена Николаевна, здравствуйте, — звучит над головой.

Вздрагиваю, выныривая из приятных размышлений.

— Здравствуйте! — вскакиваю на ноги. — Что-то случилось?

Передо

мной врач Ульяны. И я до начинаю нервничать, когда он смотрит так внимательно и цепко.

— Разве что выписка, — жмет плечами. — Я здесь чтобы дать несколько рекомендаций. Состояние пациентки стабилизировалось, но я настоятельно рекомендую полный покой. Как физический, так и моральный. Никаких волнений, долгих прогулок и тем более уборок, стояния у плиты тоже, — произносит с нажимом.

Киваю, словно болванчик. Будет выполнено. Сегодня же найму для Ульяны помощницу.

— Так же ей прописан курс некоторых препаратов. Принимать строго по расписанию. На этом все.

И, попрощавшись, доктор уходит.

А я оседаю на кресло. Ох, прямо в пот бросило. Нельзя так реагировать, иначе нервов никаких не хватит.

Но страх за малышку не дает мыслить здраво. Мне кажется, что я делаю недостаточно. Что можно еще лучше… Паранойя развилась незаметно и стремительно. Не могу потерять этого ребенка. Пусть не я вынашиваю, но… Ох, Наденька — моя дочь.

Мобильный снова вибрирует.

Не хочу поднимать, но взглянув на экран — тяжело вздыхаю.

Оболенский… А ему что надо?

— Здравствуйте, Георгий Георгиевич, — здороваюсь максимально сухо.

— И вам не хворать, Алена Николаевна…

Вздрагиваю, понимая, что Оболенский нарочно назвал меня моим прошлым именем.

— … жду вас в ресторане, — называет адрес, — через час. Есть разговор.

И отключается.

Вот же черт!

Сердце барабанит о ребра так, что перед глазами темнеет. Вдох-выдох. Я не должна нервничать. Непонятно, чего хочет Оболенский, но сделать он ничего не сможет. Надеюсь.

Мучительно размышляю, а не позвонить ли Демьяну. Может, он что-то знает? Хотя обычно звонит сам, если какие-то новости.

Но в итоге отметаю эту идею в сторону. Нет. Не стану его впутывать, пока не узнаю, чего хочет Оболенский.

Оглядываюсь и замечаю Ульяну. Она уже в холле. Идет ко мне, на губах легкая улыбка. Я тоже пробую улыбнуться. И даже выходит правдоподобно — женщина, кажется, не замечает моего состояния.

— Уф, эти больницы, даже самые хорошие — такое испытание, — замечает беззлобно. — Домой?

— Да, конечно. С врачом я говорила, он рекомендовал полный покой. Сегодня скину список с анкетами помощниц. Будут готовить.

Ульяна не слишком довольна — чувствую. Кухарить она любит, по части уборки к ней и так клининговая компания заезжала, но вот еду женщина готовила сама, за исключением периода токсикоза.

— Как скажешь.

И поправила легкий рюкзачок.

Водитель быстро доставил нас до дома Ульяны. Тепло попрощавшись в ней, я прошу отвезти в ресторан. А саму колотит. Но совсем не от промозглой погоды за окном. Не хочу встречаться с Оболенским! Ничего хорошего он мне не скажет.