Моя дикая страсть
Шрифт:
Лида пытается поддержать беседу со мной, накормить ужином, но я неподвижно сижу и просто смотрю в пустоту, пытаясь справиться с чувствами. Мы уезжаем после того, как Батур относит сонную дочь в детскую. Попрощавшись с Лидой, садимся в автомобиль и выезжаем на дорогу.
— Куда мы едем? — язык будто ватный, с трудом говорю, потому что последние два часа, проведенные в Лидином доме, забрали все силы. Хочется лечь в кровать и спрятаться под одеялом.
— В тихое место, где сможем спокойно поговорить, — ровным тоном отвечает Батур, лишь побелевшие
В голове миллион вопросов, а задать боюсь. Ответы мне не понравятся. Сердце начинает истошно биться, когда спустя сорок минут машина замедляет ход. Незнакомое место, я не бывала здесь раньше. Оглядевшись по сторонам, понимаю, что мы на краю высокого обрыва. Вид на бескрайнее неспокойное море с этого места открывается шикарный.
Батур выходит первым, делает несколько шагов и замирает, убрав руки в карманы. Выхожу из машины и подхожу к мужу. Холодный ветер забирается под одежду и покусывает кожу.
— Ой, — хватаюсь за руку Батура. Я не боюсь высоты, но, когда я подхожу к краю обрыва и смотрю вниз, мощная волна с грохотом врезается в скалы и отступает назад, чтобы с новой силой обрушиться на камни.
— Как высоко, аж дух захватывает, — пинаю камешек, и мы молча смотрим, как он долго летит вниз, пока не скрывается под толщей воды. Делаю шаг назад, чувствуя дрожь в ногах, в то время как муж стоит неподвижно.
— У нашей семьи был дом неподалеку. Мне было семнадцать, Рюзгару — двенадцать. Он постоянно убегал, прятался от меня. У отца не было времени на него, поэтому я приглядывал за братом как мог. С ним всегда было сложно. Обижен на весь мир, на мать, что рано умерла и оставила его, на отца, что не уделяет ему время, а больше всего на меня.
Батур складывает руки на груди и опускает голову. А я молча слушаю.
— Однажды я искал его по всей округе, было уже темно. Пришел сюда. Видишь деревья на краю обрыва растут, — он кивает в сторону. — Брат залезал повыше и прятался от всех. Я звал его, кричал, пока не сорвал голос, потом увидел, что на краю обрыва лежит его кепка. Самые страшные мысли пронеслись в голове, сердце, казалось, выпрыгнет из груди. Подбежал, поднял кепку, успел только заметить, как за спиной появился Рюзгар. В ту же секунду он толкает меня, и я лечу с обрыва.
Зажав рот ладонью от ужаса, еще раз подхожу к краю и, не веря услышанному, смотрю вниз.
— Батур, это невозможно. Здесь же очень высоко и волны сильные. Ты же мог… — мне даже произнести вслух это страшно.
— Но я выжил. Чудом, — муж дышит тяжело. Видно, что до сих пор воспоминания больно ранят. — Рюзгар испугался и позвал на помощь. При падении я получил травму головы. Несколько дней был в коме.
— Он настолько ненавидел тебя, что желал смерти? Отец как-то отреагировал на этот чудовищный поступок? — я просто ушам не верю, как можно быть таким жестоким.
— Я сказал, что оступился. В противном случае отец убил бы брата.
— Я не был здесь с того дня. А сейчас почему-то захотелось. Давай сядем в машину, ветер сильный, ты дрожишь, —
Меня действительно трясет, только не от холода. Не знаю, как принять услышанное. Чудовищная жестокость по отношению к своим родным. Мне становится страшно, когда вспышкой появляется мысль о том, что Батур может совершать такие же ужасные безжалостные поступки. Глаза начинают щипать от подступающих слез.
— Батур, я ведь спрашивала тебя, кто изображен на фото и что она для тебя значит. Почему ты не рассказал? Я должна была узнать от тебя, а не от постороннего человека. И сколько бы ты еще скрывал, что у тебя есть дочь? Ты совсем мне не доверяешь? — говорю, устало прислонившись лбом к стеклу.
— Не говорил ради безопасности ребенка. О Карине знает только мой водитель. Но он близкий человек и никогда не выдаст мою тайну. Незаконно рожденный ребенок — это позор. Если узнают, что у меня есть Карина, то никогда не выберут Главой. Для отца моя дочь это помеха. Ты ведь уже понимаешь, на что способна моя семья. Я не могу допустить, чтобы с дочкой что-то случилось, — глубоко вздохнув, растирает лицо руками.
— Ты, безусловно, лучше знаешь своего отца, но убить ребенка… Даже Метин на это не способен, — я правда сомневаюсь, что свекор настолько жесток.
— Мариш, на кону огромные деньги, безграничные возможности. Ты не представляешь, как пьянит власть. Благодаря моему назначению перед Метином откроется много новых дверей. Он слишком долго к этому шел. Когда был прошлый совет, двадцать лет назад, его не выбрали. Он воспринял это как личное оскорбление, и сейчас он не остановится ни перед чем. Отец с рождения готовил меня быть Главой.
— Он хочет через тебя реализовать свою мечту?
— Это не мечта, а просто желание получить деньги и власть. Если кто-то помешает Метину, он может сделать все что угодно. Возможно, отец не пойдет на убийство моей дочери, но похитить ребенка и отдать на воспитание чужим людям он с легкостью сможет. Я не прощу себе, если с тобой или Кариной что-то случится. Вы самое ценное, что у меня есть, — пропускаю каждое его слово через себя, чувствую боль и надрыв. Батур слегка приоткрыл дверь к своему сердцу. Наверное, он так же, как и я, боится показаться слабым, если расскажет о своих переживаниях и чувствах.
— Расскажи мне о маме Карины.
— Мариш, зачем мучаешь себя. Я ведь знаю, какая ты ревнивая и как непросто тебе сейчас. Это мое прошлое. Его не изменить.
— Без прошлого не будет будущего. Я справлюсь, мне просто надо услышать все от тебя. Чтобы закрыть вопрос раз и навсегда.
Батур смотрит устало в окно. Я впиваюсь в него взглядом в ожидании ответа.
— Мы встречались около года, когда Аня сказала, что беременна, — поворачиваюсь к Батуру, когда он начинает говорить. Я понимаю, что девушка умерла, но все равно ревность скребет внутри. Чувствую себя очень уязвимой. У них есть совместное прошлое, ребенок, чувства. А у нас с Батуром пока ничего нет.