Моя единственная надежда
Шрифт:
Райдер бросил сумку на пол и, крепко выругавшись, подошел к ней. Взяв ее за плечи, он наклонил голову так, что его глаза оказались на одном уровне с ней, что стало единственной причиной, помешавшей Наде выпихнуть его в дверь и потребовать, чтобы он убирался к черту.
– Нам надо встретиться, – сказал он почти приказным тоном. – Продолжить. Завтра.
Ну уж нет, приятель.
– Я занята.
– Весь день?
Она кивнула. Да, именно так. Если он хочет ее, он может ее получить. Здесь и сейчас. А не
Райдер стиснул зубы и посмотрел на нее так, словно хотел то ли встряхнуть ее, то ли поцеловать, то ли перекинуть себе через плечо и отшлепать. В конце концов, так ничего и не сделав, он поднял глаза на свои любимые балки и ушел, бормоча под нос что-то по поводу женщин, которые доведут его до смерти.
– Да пошел ты! – выкрикнула Надя, когда он ушел. Она ходила по залу, размахивая руками, и пинала попавшиеся под руку вещи.
Если бы не поздний час, она позвонила бы своей начальнице и попросила подыскать кого-нибудь другого, чтобы он возился с этим Райдером, черт его дери, Фицджеральдом. Ничего, утром она обязательно это сделает. Первым делом. А пока…
А пока она подняла руки над головой и вытянулась с такой силой, что заболели ноги, и начала танцевать под звуки стучавшего в окна дождя. Танцевать, пока дыхание не сделалось прерывистым, сердце не начало стучать, а ноги отказывались ее держать.
Уставшая до изнеможения, Надя кое-как собрала вещи, обернула вокруг шеи летний шарф и пошла прочь.
Было уже ближе к рассвету, когда Райдер повернул на дорогу, ведущую к его дому на Брайтон-Бич, и обнаружил преграждавшую ему путь машину, голубоватые фары которой светили ему прямо в лицо.
Злой и недовольный, он остановил машину рядом с непрошеным гостем, сожалея, что был не в своем обычном деловом костюме, а в этой нелепой одежде, которую напялил, чтобы угодить Наде. Стекло перед этим олицетворением кризиса среднего возраста неторопливо опустилось.
– Что ты хочешь, Фиц?
Отец Райдера взглянул на его дом – роскошное трехэтажное здание, спроектированное самим Райдером в молодые годы. Стеклянная стена темных окон смотрела на залив Порт-Филлип, а белая штукатурка стен светилась даже в приглушенном облаками лунном свете.
– Не более того, что мне полагается, – наконец протянул Фиц.
Понимая, что, если уделить отцу внимание, на которое он претендовал, на это уйдет целая неделя, а также, учитывая поздний час, Райдер решил закончить разговор побыстрее.
– Я знаю, чего ты пытался добиться. Оставь ее в покое.
Отец засмеялся, прищурив свои светло-карие глаза, и издал низкий гудящий звук, от которого у Райдера заболели зубы.
– Не смеши меня, сын. Она моя дочь.
– Любой хороший отец уважал бы решение своей дочери.
– Уважал? Что за чушь! Мало того что она решила, что ты поведешь ее к алтарю вместо меня, она даже не пригласила меня на свою долбаную свадьбу. Это мне впору зудеть о недостатке уважения.
Да,
Мужчина наклонился к окну, но его глаза по-прежнему оставались в тени. Его стареющее лицо сморщила печально знаменитая кривая усмешка, на которую черт знает почему упорно западали все женщины.
– Ну хватит, парень. Скажи ей. Ты же понимаешь, что это правильно.
Райдер сжал кулак и сунул его в карман штанов. Потом уцепился пальцами другой руки за окно спортивной машины и с удовольствием заметил, как отец подался назад.
– Правильно? Сэм твоя дочь, Фиц. Та самая, которая давала тебе больше шансов стать настоящим отцом, чем ты заслуживаешь. А теперь твоя милая, добрая, единственная дочь собирается вый ти замуж и, в отличие от тебя, намерена сделать это один раз. Поэтому после долгих размышлений она решила провести этот день со своей матерью, семьей Бена, несколькими друзьями и со мной. Вот и все. Потому что, даже при том, что она тебя любит – бог знает почему, – она понимает, что стоит тебе появиться там и весь день ее свадьбы будет посвящен тебе.
Фиц поморщился, но Райдер продолжил. Он убрал руку с окна машины и направил указательный палец на нос отца.
– И если ты хоть немного любишь Сэм, ты поступишь правильно и смиришься с этим. Но если ты посмеешь явиться туда, послать ей сообщение или даже подумать о ней в этот день…
Не дожидаясь, когда он совершит какую-нибудь глупость, о которой потом пожалеет, Райдер сделал глубокий вдох и, отпрянув назад, стукнул кулаком по крыше машины, с трудом сдержав силу удара, чтобы не помять ее.
Так или иначе, но Фиц понял намек и с ревом помчался по дороге.
Только когда звук мотора затих, Райдеру удалось подавить свою злость. Или хотя бы попытаться. Влияние этого человека долгим эхом будоражило его сознание, заставляя работать больше, добиваться большего, чтобы доказать, что он ошибается. Хотя в последние годы этот эффект стал не таким сильным.
С того дня много лет назад, когда отец так безжалостно отбрил его, Райдер уже не чувствовал себя таким, как раньше. Как будто в тот день у него внутри щелкнул какой-то выключатель. Его чувства остыли. На первый план вышли амбиции. С тех пор он так и жил.
Но сейчас он был, как никогда, далек от холодности. Стоя на тихой дороге в первых лучах восходящего над горизонтом солнца, Райдер пытался овладеть своими чувствами. Его мышцы требовали разрядки. Сердце стучало в груди.
И на этот раз он понимал, что должен винить в этом не только своего отца.
Он затеял игру с огнем в надежде, что достаточно холоден, чтобы не обжечься. С огнем по имени Надя Кент.
Это нереальное, завораживающее, манящее существо проникло в такие глубины его души, которые он уже давно считал недоступными для других. Она вызвала к жизни его темные чувства, которые могли принести больше зла, чем добра.