Моя единственная

Майклс Коринн

— Я знаю, что ты хочешь остаться здесь, и мне нравится, что ты рядом, но мы не должны делать этот выбор сейчас. В любом случае завтра нам придется вернуться в Шугарлоуф.

У него дрожат губы, и он отползает к своему инвалидному креслу.

— Я бы хотел, чтобы мне никогда не пришлось возвращаться в этот дурацкий город.

— Остин…

Он смотрит на Девни, но все, что я вижу — это отражение того испуганного ребенка, которым я был раньше.

— Нет! Я ненавижу это. Ненавижу, что не могу вернуться домой. Я не могу играть в бейсбол.

Я не могу ничего делать! Я не хочу возвращаться в школу и рассказывать всем, как погибли мои папа и мама. Я не хочу говорить о несчастном случае. Здесь никто меня не знает. Я счастлив здесь и не плачу.

— Сейчас у тебя есть ограничения, — мягко говорю я. — Всякий раз, когда мы получаем травму, нам приходится лечиться. Ты отлично справлялся, а на следующей неделе перейдешь на костыли. После этого ты снова будешь ходить. Потом будешь бегать. Все дело в последовательности шагов, и то же самое происходит, когда ты справляешься с горем.

По его лицу катится слеза, когда он садится в кресло.

— Я просто хочу лечь спать.

Девни испускает тяжелый вздох.

— Мне жаль, что ты страдаешь, приятель. Нет ничего, что бы я не отдала за возможность избавить тебя от боли.

Он смотрит на нее, отталкивая от себя.

— Ты могла бы позволить нам остаться здесь, но ты этого не сделаешь.

Она собирается встать, но я хватаю ее за руку.

— Отпусти его.

— Он так зол. Я никогда не видела его таким.

Я обхватываю ее руками и притягиваю к себе.

— Он будет злиться. У него есть полное право злиться.

Ее голова опускается на мое плечо.

— Я хотела сказать «да». Я хотела сказать ему, что мы останемся здесь навсегда и все получится.

Мои мышцы напрягаются, потому что я знаю, что сейчас последует «но».

— И?

— Я не могу.

— Не могу или не хочу?

Она садится и немного отодвигается, но не отходит далеко, прежде чем переплести свои пальцы с моими.

— Не могу. Боже, я хочу. Если бы это была только я, я бы заплатила кому-нибудь, чтобы он упаковал мои вещи и отправил их мне по почте, но это не только я. Остин может злиться, но вспомни, Шон. Что бы ты сделал, если бы твой отец заставил тебя уехать?

— А он поехал бы с нами?

Она качает головой.

— Я хочу сказать, что я была нужна тебе. Деклан нуждался в Сидни. Коннору нужны были ты и Джейкоб. Джейкобу нужно было быть в Шугарлоуф. Это было единственное место, где он чувствовал, что у него есть твоя мать. Эта ферма была твоим спасением в той же степени, что и твоим адом.

Мой ад не имел ничего общего с фермой и имел отношение к дьяволу, который остался меня воспитывать.

— Да и хрен с ним. Я ненавидел этот город. Если бы у меня была возможность забрать тебя с собой, я бы уехал куда угодно, лишь бы сбежать. Ты не защищаешь его, заставляя оставаться там, чтобы быть ближе к Джасперу и Хейзел.

Она тяжело дышит, поднимаясь на ноги.

— Ты думаешь, я хотела этого? Я хотела бы отпустить человека,

которого люблю больше всего на свете? Ничего этого не должно было случиться. Я наконец-то получила свой шанс на любовь. Мы были… . Боже, я собиралась уехать с тобой. Еще месяц назад я не сомневалась, что буду сидеть рядом с тобой на борту самолета. Я бы обо всем позаботилась, но теперь все изменилось! Мне нужно думать об Остине.

— А как насчет того, что он хочет?

— Ему десять лет! Конечно, он хочет быть с тобой! А кто бы не хотел? Ты удивительный, смешной, милый, фантастический во всех смыслах, и ты играешь в бейсбол. Ты — мечта, Шон. Ты то, что видят девушки во снах.

— И все же, ты готова проснуться? Я не должен быть для тебя мечтой, Девни. Я — реальность, и я готов отдать тебе все.

Ее голова откидывается назад, и она смотрит в потолок.

— Я не могу этого сделать.

Затем она встает и уходит, возвращаясь в спальню. Я не хотел ссориться, но я не могу оставить это. Мы должны разобраться. Все должно быть выложено на стол, чтобы мы могли разобраться во всем. Сдаваться сейчас кажется таким глупым. Я следую за ней, закрывая за собой дверь.

— Мы должны закончить этот разговор. Ты не можешь вот так просто уйти.

— Ничего не изменится, Шон! Я все равно вернусь в Шугарлоуф. Я не перееду сюда. Я не могу этого сделать!

— Почему?

— Потому что!

Я подхожу ближе.

— Почему, Девни? Чего ты так боишься?

— Тебя! — кричит она и вскидывает руки вверх. — Я боюсь приехать сюда и того, что будет дальше.

— Мы разберемся!

Ее голова откидывается назад, и она стонет.

— Для тебя это так просто, не так ли? А как же я, Шон? Что мне делать?

Ни один из ее вопросов не имеет смысла.

— Что это вообще значит?

— Это значит, что я перееду сюда, заберу Остина из единственной семьи, которую он когда-либо знал, и что? Как нам ко всему приспособиться? Я не смогу справиться со всеми этими переменами за один чертов месяц. Ты просишь меня приехать сюда и перевернуть нашу жизнь с ног на голову.

Это полная чушь.

— Твоя жизнь и так перевернута с ног на голову! Я здесь и готов помочь тебе найти новую точку опоры. Я прошу тебя переехать ко мне и выйти за меня замуж! Я хочу всего этого, Девни, и я хочу этого с тобой. Я не пытаюсь все усложнить! Я пытаюсь сделать это проще. Я могу дать тебе все, что ты хочешь, но ты, блядь, этого не примешь.

Она отшатывается назад, как будто ее ударили.

— Что ты сказал?

— Я хочу все. Я хочу тебя, и я хочу Остина. Я люблю этого парня. Я никогда не сделаю ничего, чтобы причинить ему боль.

— До этого…

— Что?

Ее дыхание учащается, когда она придвигается ко мне.

— Ты сказал, что хочешь, чтобы я переехала к тебе и…

Я не колеблюсь.

— Жениться на тебе.

— Ты, наверное, шутишь, да? Ты же не просто так сделал мне предложение. Это не… ты злишься или боишься.