Моя единственная
Шрифт:
— Что значит, его здесь нет? — Шон оглядывается по сторонам. — Остин? — зовет он, но ответа нет. — Остин!
Мы оба выбегаем из комнаты, но я уже обыскала гостиную, кухню и ванную, но ни его, ни его костылей не было видно.
— Остин! — кричу я, трясущимися руками пытаясь сдвинуть его чемодан и одеяла, надеясь, что он просто… прячется. Но в глубине души что-то подсказывает мне, что это не так.
Он был зол, когда ложился спать, и я просто молю Бога, чтобы он не слышал, как мы ссоримся. Голос Шона
— Есть что-нибудь?
Я качаю головой.
— Куда он мог пойти?
— Я не знаю. Может, он просто спустился вниз. Он не мог далеко уйти на костылях.
— Мы даже не знаем, когда он ушел! Боже! Он мог потеряться! — мое сердце колотится, а ужас нарастает. Это была такая ошибка. Я не должна была отпускать Остина в комнату, не поговорив с ним. Ему больно, а я его подвела.
— Мы найдем его.
Я рада, что он так уверен. Я оглядываюсь, беру свой мобильный и набираю номер Остина, но услышала мелодию звонка с дивана.
Конечно, он не взял свой телефон. Если бы он взял его, я могла бы хотя бы отследить его или что-то сделать.
— Шон… — я не знаю, о чем прошу, но мне так страшно, и он — единственный человек, который может все исправить.
Он подходит ко мне, кладет руки мне на плечи.
— Хорошо, подумай вот о чем, мы были в Тампе несколько дней. Есть два места, которые он любил — бейсбольное поле и пляж. Я предлагаю сначала проверить поле.
Я смотрю в окно гостиной, откуда видно бейсбольное поле. Это логично, и если он идет пешком, то это лучший вариант.
— Пойдем, — говорю я и начинаю направляться к лифту.
— Один из нас должен остаться здесь на случай, если он вернется.
Я не могу этого сделать.
— Я никак не могу сидеть здесь и ждать. Я не могу!
Он берет мое лицо в свои руки, держа нас так, что мы оказываемся глаза в глаза.
— Я найду его. Если он вернется, позвони мне. Я клянусь тебе, Девни. Если он где-то там, я верну его.
У меня перехватывает горло, страх становится сильнее.
— Он всего лишь маленький мальчик…
— Я знаю, я верну его. Оставайся здесь и позвони мне, если что-то случится, хорошо?
Я киваю. Шон прижимает свои губы к моим.
— Я люблю тебя.
Это то, что никогда не изменится, независимо от того, какой выбор мне придется сделать.
— Я люблю тебя.
Он берет ключи, телефон и бумажник и выходит за дверь. Я добираюсь до дивана и опускаюсь на него, укрываясь одеялом и плача сильнее, чем когда-либо прежде.
***
Двадцать минут спустя звонит мой телефон. Я сажусь, вытирая слезы с лица.
— Алло?
— Его здесь нет. Я сейчас иду на пляж, — быстро говорит Шон, слегка запыхавшись. — Я попросил персонал, который здесь работает, поискать его, и если они его увидят, то позвонят
Моя надежда рассеивается, как утренний туман, когда я смотрю в окно. Он потерялся. Он один и, вероятно, напуган, не зная, куда идти. Я даже не знаю адреса этого места, и сомневаюсь, что Остин его знает. Боже, пожалуйста, защити моего ребенка.
— Пожалуйста, найди его, — умоляю я.
— Я пытаюсь. Я проверю пляж и продолжу поиски. Я иду пешком, потому что не знаю, как еще он мог передвигаться. Я скоро позвоню тебе. Позвони в полицию, нам нужна любая помощь в поисках.
Я кладу трубку и тут же набираю номер полицейского управления, и мне объясняют, что сейчас пришлют машину. Мое тело дрожит, и я начинаю шагать. Я понятия не имею, что делать или думать. Все кажется таким беспомощным. Я думаю о том, чтобы позвонить маме, но решаю отказаться. Я не хочу волновать ее, давать ей повод ненавидеть меня или, не дай Бог, дать ей повод попытаться отобрать у меня Остина. Пока я ничего не знаю, я буду избегать этого. Вместо этого я обращаюсь к голосу разума.
— Девни? — Голос Сид звучит так, будто я ее разбудила.
— Сид…
— Все в порядке?
— Прости, если я тебя разбудила.
— Нет, пожалуйста, все в порядке. Должно быть, я заснула после того, как покормила Дикона.
— Я потеряла его, — говорю я и начинаю плакать.
— Кого потеряла? Шона?
— Да, но я не об этом.
Она прочищает горло.
— Я не понимаю, что ты хочешь сказать. Кого ты потеряла, если мы не говорим о Шоне?
Я опускаю голову, чувствуя стыд и печаль.
— Остина. Он сбежал или заблудился. Я не знаю.
— О, Боже. Когда он ушел?
Я рассказываю ей о событиях этой ночи и о том, что предшествовало моему звонку. Я рассказываю ей все. Я признаюсь, что Остин на самом деле мой сын, что я всем врала, и как я в ужасе от того, что он узнал об этом, потому что подслушал нашу с Шоном ссору.
— Мне так жаль, что я не сказала тебе, — говорю я между рыданиями.
— Тебе не о чем сожалеть, Девни. То, что ты сделала… ну, я не могу себе представить, но ты не должна никому ничего объяснять. Этому мальчику невероятно повезло, что вы с Хейзел стали его мамами.
Я смеюсь.
— Пожалуйста. Хейзел никогда его не теряла.
— Ты не теряла его, дорогая. Он разозлился и ушел. Ты понятия не имеешь, знает ли он правду о том, что ты его мама, или он разозлился, потому что хочет остаться в Тампе. Я знаю, что тебе тяжело, и если бы я была там, я бы обняла тебя и сделала все, что в моих силах.
Я знаю, она бы так и сделала. Сидни была одной из лучших подруг, о которых только можно мечтать. Она уделяет время и дает советы, несмотря ни на что, всегда делает это с добротой.