Моя герцогиня
Шрифт:
— Именно так. Она хорошая, добрая женщина, и до свадьбы я еще пытался доставить ей удовольствие, прикасался к груди. Но, женившись, сразу утратил и интерес, и способность получать наслаждение. Просто использовал женское тело — без лишних слов и как можно быстрее.
Джемме неожиданно стало холодно.
— Мы оба наделали много ужасных ошибок. Мне следовало сражаться за мужа, а не убегать трусливо и малодушно.
Воцарилось тяжелое молчание.
— Может быть, сегодня
— А ты будешь сидеть и казнить себя воспоминаниями о той, которая получила целое состояние за интимные встречи с самым привлекательным мужчиной Англии? — Джемма не скрывала сарказма. — Или все-таки посвятишь время жене?
Суровая складка у рта смягчилась, однако Элайджа смотрел так, словно ожидал продолжения.
Она легла на спину и многозначительно произнесла:
— Конечно, поговорить необходимо.
Он кивнул.
— Хочу рассказать о том, что узнала во Франции.
Элайджа нахмурился, и Джемма поспешила уточнить:
— Нет-нет, вовсе не от двух своих любовников. Боюсь, эти встречи не принесли истинного наслаждения, а уж тем более вдохновения. Впрочем, виновата исключительно я сама: не смогла преодолеть душевного холода и безразличия.
Взгляд Элайджи заметно потеплел.
— А вот от французских дам довелось услышать немало нового и интересного, — мечтательно продолжила Джемма и провела рукой по груди.
— С нетерпением жду подробностей. — Элайджа склонился, однако воздержался от прикосновения.
— Тебе известно, что женщинам нравится, когда их целуют здесь? — Она изобразила на животе стрелку.
— Доводилось слышать и очень хочется попробовать. — Хрипотца в голосе свидетельствовала об искренности признания.
— Некоторым мужчинам доставляют наслаждение поцелуи женщин… — Она обозначила взглядом конкретное место. — Причем не менее острое, чем другие, более решительные действия. А женщина порой загорается быстрее, если любовник в нужный момент ее поглаживает.
Элайджа смотрел так, словно с трудом держал себя в руках.
— Джемма, ты наговорилась?
Не ответив на вопрос, она перевернулась на живот, встала на колени и взглянула на мужа через плечо.
— Почти. Правда, хотела добавить, что одна пожилая француженка утверждала, что ребенка легче всего зачать вот в такой позе.
Элайджа прорычал что-то нечленораздельное и опрокинул жену на спину. Навис над ней сверху и посмотрел в глаза.
— Все хорошо, правда?
Она сжала ладонями его лицо.
— Люблю тебя.
Слова прозвучали как благословение, как прохладный дождь жарким летом. Элайджа с трудом перевел дух — в горле застрял ком.
— О Боже! Неужели это правда? — наконец произнес он.
— Больше жизни, — просто подтвердила Джемма. — Элайджа…
Он не отводил взгляда, словно впервые увидел прекрасное произведение искусства.
— Да?
— Может быть, не стоит терять время? Честно говоря, боюсь сойти с ума. — Очевидно, она не лукавила, потому что действительно заметно дрожала.
Он с улыбкой провел ладонью по груди.
Прикосновение обещало награду. Джемма вздохнула и не без труда продолжила:
— Я хочу…
— Этого? — Место руки немедленно заняли губы, однако даже поцелуя оказалось недостаточно. Шахматная партия продолжалась целую вечность, и Джемма действительно едва не теряла сознание от вожделения.
— Хочу тебя. — Голос прозвучал по-детски, а потому она запустила пальцы в волосы, и пробормотала ему в губы: — Хочу прямо сейчас, немедленно.
Герцог Бомон пользовался заслуженным доверием членов английского парламента и правительства. Если слышал, что где-то срочно необходимо его участие, то, несмотря на трудности, старался сделать всё, что мог, причем наилучшим образом.
Вот и сейчас он без единого слова провел пальцем по самому интимному, самому тайному уголку.
Джемма вздрогнула и негромко вскрикнула. Голос любимого прозвучал низко и хрипло, напоминая скорее клич потустороннего существа, чем хорошо поставленную речь государственного деятеля.
— Ты прекрасна, восхитительна, неповторима!
Ласка продолжалась, и Джемма нетерпеливо выгнулась.
— Элайджа, — прошептала она, но тут же забыла обо всем, что собиралась сказать, потому что там, где только что была рука, оказались горячие жадные губы. Язык дарил необыкновенные, неописуемо яркие ощущения. Джемма зажмурилась, представив, что снова завязала глаза шелковым шарфом. Элайджа действовал безжалостно, поднимая любимую все выше и выше — на вершину страсти.
Наконец он отстранился и еще шире раздвинул безвольные, утратившие силу ноги.
— Открой глаза, — приказал он строго. — Посмотри на меня.
Ослушаться казалось так же просто, как полететь на луну.
— Пожалуйста, — выдохнула Джемма, — Элайджа!
По сравнению с огромным, сильным мужчиной она чувствовала себя крошечной и слабой, но он вошел легко, словно делал это каждую ночь в течение долгих лет супружества. Да, не было между ними черной пропасти разлуки, и он привычно, запросто вернулся домой. Ноги ослабли от обволакивающего удовольствия, и Джемма снова тихо вскрикнула.