Моя герцогиня
Шрифт:
Вильерс посмотрел вниз. Бесстрашный борец за правду выглядел грязным и жалким, как мышонок.
— Будь добр, позови Джуби.
Малыш тут же убежал.
— Даже думать страшно, для чего вам мог понадобиться паренек, — ядовито заметил Гриндел. — Вы, богачи, совсем утонули в разврате: даже детей не жалеете.
Вильерс улыбнулся и еще немного вытянул руку. Гриндел выпучил глаза: конец шпаги коснулся кожи.
— Я-то не утонул, а вот ты… говоришь, больше никаких докторов? А сколько денег Темплтон заплатил
— Ни единого шиллинга! — взвизгнул Гриндел. — Беру мальчиков из сострадания. Если бы не я, они оказались бы в работном доме, и приходу пришлось бы за них платить.
Можете спросить любого из местных констеблей; им известно о моих занятиях. Честно плачу ребятам за добычу — по три пенса вдень. За неделю набегает больше шиллинга.
Вильерс так резко убрал шпагу, что Гриндел едва не упал.
По шее потекла струйка крови, однако он даже не подумал ее стереть.
— Знаю таких, как вы. Решили проявить благородство, правда? Думали, явитесь сюда, спасете несчастного ребенка и сделаете его приличным гражданином? Что ж, желаю успеха! Джуби — прирожденный преступник с порочными наклонностями. Такой же безнравственный…
Вильерс холодно улыбнулся:
— Меньшего я и не ожидал.
— Почему? — недоуменно осведомился Гриндел.
— Значит, мальчишка из богадельни? Прирожденный преступник с порочными наклонностями?
— И что же дальше?
— Тот самый, о котором ты ничего не знал? Которого безжалостно заставлял на себя работать?
— Можете говорить все, что угодно. — Гриндел снова упрямо выпятил челюсть и стал похож на дикого зверя.
— Этот мальчик — мой сын! — отрезал Вильерс. Достал из кармана изящный кружевной платок и осторожно протер лезвие. Брезгливо вздрогнув, бросил платок на стол. — Думаю, сможешь выручить за это не меньше восьми пенсов. Бельгийское кружево.
Гриндел даже глазом не повел.
— Ваш сын?
Герцог убрал шпагу в ножны.
— И я твердо намерен его забрать. — На миг он задумался и решительно добавил: — А заодно и других детей.
— Развратный сукин…
— Ради твоего же блага. Ты ведь сказал, что не любишь мальчиков, потому что они вечно путаются под ногами. Да и порыться самому в грязи не помешает: может быть, живот немного сдуется. Еды тебе, кажется, вполне хватает.
Если бы не оружие, Гриндел тут же набросился бы на Вильерса с кулаками: глаза его горели ненавистью, а руки тряслись от нетерпения.
— Могу лишь добавить, что Темплтон, похоже, со страху забился в какую-то крысиную нору. Как только разыщу его, немедленно упеку в тюрьму, причем на всю оставшуюся жизнь.
Быстрым движением ноги он опрокинул стоявшую на полу корзину, и из нее высыпался уголь.
— О, какой беспорядок! Прошу прощения за неловкость. — Та же участь постигла еще несколько корзин, и вскоре вся комната покрылась толстым черным ковром. Под ногами вошедшего мальчика захрустели куски угля.
Ребенок выглядел неописуемо грязным, да и пах отнюдь не цветами. Однако герцогу хватило бросить лишь один взгляд на его нос и нижнюю губу, чтобы узнать собственную породу. Аристократическая кровь чувствовалась и в походке, и в гордом повороте головы. Джуби невозмутимо подошел к столу и смерил хозяина холодным взглядом.
— Или ты немедленно заплатишь доктору за лечение Филибета, или я напущу на тебя констеблей, жирная свинья.
Да, сомневаться не приходилось: перед герцогом стоял его сын, пусть даже куда больше склонный к сочувствию и состраданию, чем он сам.
Вильерс с интересом всмотрелся. Джуби казался таким истощенным, что по сравнению с ним даже Эшмол представлялся солидным мужчиной. Однако плечи мальчика оставались прямыми, да и держался он твердо и уверенно, несмотря на торчащие из драного воротника костлявые ключицы.
Герцог откашлялся, а мальчик, в свою очередь, строго взглянул из-под густых ресниц.
— Где же ваша шпага? — осведомился он вместо приветствия. — Тод сказал, что пришел богач и хочет перерезать глотку этому ворюге.
— Эй, ты, осторожнее с выражениями! — ядовито отозвался Гриндел, сжав кулаки. Он с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на обидчика.
Мальчик рассмеялся, и если бы еще оставались сомнения относительно родства, смех мгновенно бы их уничтожил. Гриндел болезненно поморщился.
— Что, больше не отважишься ударить? — насмешливо уточнил Джуби. — Не забыл, что случилось на прошлой неделе?
— Забирайте поганца. — Хозяин с отвращением сплюнул. — В городе полно ребят, которые с радостью примут и мои условиями мое гостеприимство. Все знают, какой я справедливый.
— Увезу всех, — повторил Вильерс. С момента появления сына герцог впервые нарушил молчание. — Приведи остальных, — обратился он к мальчику.
— А кто вы такой, чтобы распоряжаться? — осведомился тот и, так же, как Гриндел, выставил нижнюю челюсть.
Хозяин грубо рассмеялся.
— Получите подарок, о каком и не мечтали! — воскликнул он неожиданно бодрым голосом.
Мальчик снова оценивающе посмотрел на Вильерса из-под ресниц:
— Зачем мы вам?
— Не для того, чем занимаетесь здесь.
— Вы не из тех, кто ищет подмастерий, да и мы мало на что годимся.
— А ты хотел бы пойти в ученики? — Вильерс чувствовал себя так, словно говорит кто-то другой, а сам он со стороны наблюдает за мальчиком, как две капли воды похожим на нетерпеливого, вспыльчивого и несговорчивого Леопольда Дотри, герцога Вильерса. Единственная разница заключалась, пожалуй, в росте и весе.
Однако ребенок не собирался сдаваться.
— Нам нечем вас порадовать.