Моя герилья

Катя была счастлива вновь вернуться в родной город после такого долго отсутствия. Она три года безвыездно работала в Канаде, которую пришлось резко покинуть: буквально бежать. Договорившись с подругами о встрече, чтобы узнать, как сложилось всё у них, что было эти годы, Катя решила не рассказывать всего о случившемся с нею...

К родным вернулась после работы за рубежом, откуда пришлось бежать, в ужасной депрессии, рыданиях, но так ничего и не рассказала никому, кроме одной из подруг, которая пережила нечто подобное в Австрии. Она однажды тоже

вот так бежала, только из семьи австрийской, и теперь успешно перебралась работать в Норвегию. Именно она и предложила Кате приехать к ней и работать рядом, чтобы по крайней мере быть вместе и, если что, помогать друг дружке во всём.

Вспоминая теперь всё случившееся, будто страшный сон, Катя договорилась о встрече и с другими подругами, которые всё ещё жили в родном городе. И сейчас, сидя с ними в их когда-то любимом кафе, Катя слушала их рассказы, смотрела фотографии их мужей, детей и искренне радовалась за подруг...

– А ты-то? Ну, рассказывай о себе! Замуж вышла? Дети?
– стали подруги задавать вопросы.

– Нет, - улыбалась Катя.
– Никого пока нет и вряд ли будет!

– Да, здесь ты его вряд ли найдёшь! Все разъезжаются, остаются одни старики и мы, которые уже с детьми, - хихикнула одна из подруг.

– Так и не подпускаешь к себе никого?
– поинтересовалась другая, помня, что Катя всегда была скромной, опасливой в отношениях с парнями, с которыми никогда ни целовалась, ни гуляла.

– Нет, я как-то и занята была, - пожала плечами Катя.
– Теперь вот уеду в Норвегию работать.

– Историю какую изучаешь?
– поинтересовалась третья подруга.

– Да, кстати,... вот, - вспомнив, Катя тут же достала из сумочки листы с рисунками.

– Ой, наконец-то! Какая книга на этот раз?
– захлопала в ладоши другая подружка, как в былые школьные года.
– Может вдохновимся сочинить какую историю вместе?

– Испанская герилья*?!
– с интересом молвила другая, прочитав на одном из листов несколько строк под рисунком, выполненным простым карандашом.

– Да, - вздохнула Катя и заулыбалась, глядя на другой свой лист.
– Герилья... И да, хотелось бы вдохновиться!

А про себя подумала: «И у меня своя герилья... Жизнь...»

– А где книга про эту войну?
– вопросила соседняя подруга.
– Ты её уже прочитала?

– Да, обязательно пришлю вам по почте, - пообещала Катя.

– Так и продолжаем изучать историю то России, то Европы, - улыбнулись подруги, от чего у Кати стало на душе вновь светло, словно никуда не уезжала, словно тех ужасных её трёх лет не бывало...

* - герилья — в переводе с испанского — малая война.

«Революции рождаются из широко распространённых в народе слухов и враждебных настроений. После первого же ружейного выстрела никакие объяснения невозможны: страсти разгораются, и так как люди не в состоянии сговориться, они убивают друг друга...» - император Наполеон Бонапарт не раз говорил, что революционные настроения в Испании чуть не заставили заключить мир в Берлине и даже предоставить Пруссии хорошие условия. Однако офицер, который привёз сообщение о капитуляции Магдебурга, приехал часом раньше.

«Я не думал свергать Карла IV; я лишь хотел на время войны с Англией обеспечить безопасность, в которой я нуждался, чтобы следить за выполнением мер, могущих принудить Англию к миру,» - говорил Наполеон. Он оставил после себя воспоминания, где не раз рассказывает всё, что было со своей точки зрения, добавляет, что теперь каждый будет объяснять события на свой лад, дабы оправдать себя, а его будут упрекать.

И так, известный французский историк-испанист Жан-Рене Эме не без основания писал: «Ещё больше, чем его генералы, Наполеон является излюбленной мишенью для множества авторов памфлетов и стихов, в которых сочетались политические соображения и оскорбления. Император, и только он, в конечном счёте, становится ответственным за все беды...»

Наполеон же говорил, что открывает душу, что скрывать ему нечего: «Я хотел облегчить бедствия этой страны; я ошибся. Если бы я последовал своему первому побуждению, я отослал бы короля и его сына домой. Испания была бы сейчас у моих ног. Меня обманули, или, вернее, события обманули всякую человеческую предусмотрительность...» - рассказывал он.
– «Я смотрю на вещи с большой высоты, и я слишком хорошо чувствую мою силу, чтобы унижаться до подобных интриг, недостойных меня; я действую более откровенно. Пожалуй с большим основанием меня можно упрекнуть в том, что я провожу свою политику так, как потоки прокладывают своё русло...»

Наполеон верил в успех и шёл вперёд, отдавая право потомкам судить его. И хотя у него было впереди ещё множество успехов, первая ошибка, роковая ошибка, произошла именно весной 1808 года. Именно тогда, когда Наполеон решит воспользоваться противостоянием короля Испании и его сына, когда сместит обоих и назначит на их место властвовать над Испанией своего брата Жозефа.

Это-то и разожгло войну против всего испанского народа, где французы будут обречены на поражение. После этого, по примеру испанцев противостоять смогут и Россия, и Пруссия...

Вновь обратившись к мнению известного французского историка-испаниста Жана-Рене Эме, можно согласиться, что случившееся «не вписывается в традицию враждебности между Францией и Испанией». Вот уже много лет в Мадриде правили Бурбоны. Они принесли в Испанию французский язык, одежду, архитектуру и музыку, кухню и дружественные отношения с самой Францией. Не смотря на временные охлаждения и проявлявшиеся противоречия, развивались те отношения мирно,... взаимовыгодно...

И всё равно, подобное «офранцуживание» затронуло лишь немногочисленную элиту испанского общества. Как бы ни сильно было влияние Франции, испанцы не желали терять «своё», сохраняя национальное, испанское начало. Оно проявлялось даже в увлечении испанской знати «плебейскими» развлечениями: корридой, фанданго, фламенко.

Как отметил Жан-Рене Эме, «испанец, говоривший в начале XIX в. и одевавшийся на французский манер, не обязан любезно встречать французскую солдатню, которая в 1808 г. захватывает и грабит испанскую землю, разрушая таким образом идеальный образ Франции. Кроме того, Франция 1808 г. уже не очень похожа на Францию 1750 г., 1792 г. или 1802 г.»...

Действительно, французская революция разделила испанских «офранцуженных» на сторонников и противников новой Франции. Тут и началось мародёрство, насилия и издевательства над женщинами, пленными, священниками. Происходили ужасные пытки, публичные казни, и везде можно было видеть не захороненные трупы. Лютая ненависть между французами и испанцами только росла, заставляя измываться, осквернять тело даже мёртвого человека...