Моя идеальная

Мирная Настя

— Маленькая? — начинает хохотать Настя, поглаживая пузико. — В каком месте, Тёма?

Благо, с этим мы тоже уже справились, потому что вместе с ростом живота росла и её паника, что теперь она толстая и больше мне не нравится. Сколько бы раз я не повторял, что я люблю её не за внешний вид, слушать меня категорически отказывалась, заливаясь слезами. Это был самый сложный период её беременности, потому что до слёз и истерики её доводило абсолютно всё. Подгоревшая яичница, неосторожное слово, сломанный ноготь, даже, блядь, то, что растаял снег. Каждый день

радуюсь, что этот период у неё наконец прошёл, потому что она своими заскоками и меня доводила бешенства. Несколько раз едва не сорвался, чтобы закурить. Или нажраться. Или просто, сука, выйти в окно.

Раньше я был уверен, что научился сдерживаться в любых ситуациях. Сейчас же понимаю, что я даже близко к этому не подошёл. Только теперь я могу держать себя в руках, потому что срываться на беременную жену — последнее дело.

— А знаешь, чего я хочу? — шелестит Настя, прикончив пирожное и допив чай.

И знать не хочу.

С глухим выдохом поднимаюсь и иду к шкафу, вытаскивая из него одежду, чтобы поехать за этими сраными сливками.

— Ты куда, Тём?

Бросаю на неё растерянный взгляд, потому что всё ведь и так очевидно.

— В магазин.

— Не надо, Артём.

— Не надо? Ты больше не хочешь взбитые сливки?

— Хочу, но это может подождать, а сейчас просто обними меня.

— Ведьма. — выбиваю, улыбаясь, и ложусь рядом, раскрывая объятия. Любимая тут же кладёт голову мне на плечо, перекинув ногу через бёдра. — Как спина?

— Терпимо. — прячет глаза, а значит преуменьшает.

Без слов переползаю на другую сторону и разминаю поясницу.

— Не надо, Тём. Отдыхай. Утром на учёбу.

— Ничего, родная. Расслабься.

Как бы она не противилась, я то знаю, как моя девочка любит массаж, а сейчас ей это просто необходимо. И похую, что через пару часов зазвонит будильник и надо будет снова заставлять себя сползать с постели и ехать в академию. Ничего, переживу. Не впервой.

Казалось, что после смерти Должанского и окончания всех наших приключений, жизнь должна была стать более спокойной и размеренной, но не тут то было. Да, больше никаких неожиданностей, но это не значит, что стало проще.

— Тебя завтра отвезти к отцу? — толкаю, укладываясь на бок и прижимая к себе жену.

— Не надо. Я сама. Только можно я возьму твою машину? А то в пантере с животом неудобно.

— Конечно, Насть. Если надо, то можем пока поменяться.

— Спасибо, Тёма.

Её отношения с отцом налаживаются крайне медленно. Они разговаривают один раз в пару недель, а в тюрьму она ездит раз в месяц. Дел наворотил её папаша знатных, но начал сотрудничать со следствием, чем скостил себе срок с двадцати пяти до тринадцати лет.

Впрочем, и мои отношения с матерью остаются напряжёнными. Я простил её за всё, что пришлось пережить по её вине, потому что не хотел портить день нашей свадьбы обвинениями и скандалами. Да и сам понял, что должен это сделать, чтобы не тащить на плечах груз обиды. Но это вовсе не значит, что я обязан плотно впустить её в свою жизнь.

Возможно, ещё

в том причина, что я не хотел начинать новый год и новую жизнь со старыми проблемами и обидами. Мне было необходимо отпустить всё, что годами жрало изнутри, чтобы стать хорошим мужем и отцом. Ведь что может дать своему ребёнку мужчина, у которого на душе только тьма?

Раньше у меня был только брат. Отец не в счёт. Потом появились Ариповы, которые стали семьёй. Следом в моё сердце ворвалась Настя, а теперь я уже не знаю, куда прятаться от "родни". Их стало слишком много, а иногда хочется просто сбежать ото всех, чтобы хоть немного побыть одному. Устал, да. Но справляюсь, потому что так надо.

Следующие четыре недели проходят действительно спокойно. Настя наконец взяла академ и оставила практику, но как только малыш сможет обходиться без неё, то собирается вернуться. Это решение поддерживаю полностью, потому что моя жена из тех людей, кто не может сидеть на месте. Ей просто необходимо разнообразие в жизни. Она хочет чувствовать себя нужной не только своей семье, но и другим людям.

— Нет, Артём!

— Да, Настя!

— Северов!

— Северова!

— Не будет никаких партнёрских родов! — кричит, закипая.

— Будут! — рявкаю несдержанно, потому что этот спор ведётся уже больше месяца, но она уперлась и вообще никак не соглашается с тем, что я собираюсь присутствовать на рождении нашего малыша. — И это не обсуждается.

— Ты можешь хоть сейчас уступить мне, Тём? — снижает голос, явно сменяя тактику.

— Почему ты так не хочешь, чтобы я был рядом в этот момент, родная? — спрашиваю хрипло, обнимая за плечи.

— Потому что, — тяжело сглатывает, — это зрелище не для мужских глаз. Ты знаешь, что после этого у мужчин вообще отпадает желание к сексу?

Едва сдерживаюсь, чтобы не заржать.

— Настя, — обхожу её и сжимаю ладонями щёки, вынуждая смотреть в глаза. — Ничего не может заставить меня не хотеть тебя. Запомни это, маленькая. Я люблю тебя. Я хочу тебя. Всегда.

— Даже сейчас? — ведёт ладонями по огромному животу.

Ловлю её пальцы и опускаю на перекачанный кровью член.

— Всегда, Настя.

В итоге мне приходится ей уступить, чтобы не накалять до бела.

М-да, эта девчонка не просто научила меня прогибаться. Она мне, блядь, хребет ломает, но её горящие счастьем глаза того стоят. Я готов переломать каждую кость в своем теле, чтобы видеть её улыбку.

— Артём, может сегодня вечером сходите с Антоном куда-нибудь? — спустя ещё неделю тарахтит любимая, отпивая глоток чая и кривясь. — Ты не представляешь, как я мечтаю о кофе.

— Потерпи, малыш. — хриплю, сжимая её пальцы.

— Терплю. — отбивает с улыбкой. — Так что на счёт вечера?

— Хочешь от меня из отделаться? — рассекаю, с подозрением косясь на её лицо.

— Просто я понимаю, что тебе необходим отдых. Мы каждый день вместе, и ты совсем забросил друзей. Я смогу один вечер провести одна, чтобы ты смог расслабиться. К тому же... — замолкает, отводя глаза в сторону.