Моя итальянская возлюбленная
Шрифт:
Погода здесь весьма и весьма странная. Пока идешь — изнемогаешь от жары и обливаешься потом, особенно, если шагаешь по улицам, а не по набережным, но стоит сесть в тень, выпить пивка и немного остыть, как становится весьма прохладно.
Наконец, я вновь очутился на площади Сан-Марко и принялся добросовестно нести тяжкое бремя экскурсанта — посетил дворец Дожей и прошел в тюрьму по мосту Вздохов (ту самую тюрьму Пьомби, из которой совершил свой знаменитый побег Казанова). Этот мост интересен тем, что соединяет не набережные, а два здания, то есть
Взбираться на Кампаниле ради общей панорамы Венеции я так и не решился. Хватит и того, что за одно это утро я прошел столько, сколько не проходил в Москве и за целую неделю.
Солнце висело высоко в небе (средняя майская температура в Венеции около двадцати градусов), по набережным и площадям брели толпы изнемогающих туристов, а я мучительно колебался между желанием вернуться в гостиницу и вздремнуть, чтобы набраться сил перед вечерней прогулкой, и возможностью продолжить ее прямо сейчас, дабы не терять ни единого часа, проведенного в этом фантастическом городе.
В конце концов все города мира различаются лишь своими историческими памятниками, хотя Венеция в этом отношении едва ли не самое уникальное место. Поэтому любой находящийся на отдыхе джентльмен рано или поздно обнаруживает, что его потянуло на те занятия, которым он успешно предавался, не покидая родных пенатов. Поэтому расслабиться удается лишь тогда, когда знакомишься наконец с какой-нибудь очаровательной «туземкой».
Лень победила! Я вернулся в гостиницу, купив по дороге пару бутылок пива. Блаженно растянуться на постели, постепенно погружаясь в легкую дрему, потягивать пиво и сознавать, что ты в Венеции, — что может быть прекраснее? Московские книжные лотки завалены всевозможными пособиями — как делать то-то и то-то, и то-то. Сколько книг написано о пользе секса, голодания, спорта, туризма… но почему никто не выступил в защиту бездействия?
5
Если бы у каждого, внезапно разбуженного, находился под рукой пистолет, количество нарушителей покоя стало бы резко сокращаться. Ну, действительно, что может быть неприятнее резкого стука в дверь, а затем и громкого командного голоса:
— Все дрыхнешь, писатель? Ты что — спать сюда приехал?
Разлепив веки, я увидел перед собой Тамару, которая стояла посреди комнаты и насмешливо смотрела на меня.
— А чего дверь не запираешь? Или такой крутой, что даже воров не боишься?
— Нет, просто забыл… — пробормотал я, садясь на постели и протирая глаза. — А сколько сейчас времени?
— Да уж шестой час пошел, — отозвалась она, усаживаясь в кресло и доставая из кармана пачку «Явы», — самое время пообедать. Помнишь, я еще в самолете обещала сводить тебя в приличный ресторан?
— Помню, но…
— Никаких «но», собирайся и пошли. А спать дома будешь.
— Да нет, я не о том, —
— Вот видишь, — усмехнулась она, закуривая, — сколько новых впечатлений сразу обретешь. Галстук надень, здесь это принято.
— Ну и куда мы направимся? — бодро произнес я, когда мы уже вышли из гостиницы.
— В ресторан «До Форни». Хочу угостить тебя классическим венецианским блюдом — печень, жареная с луком.
— Надеюсь, это будет печень молодого животного, — пробормотал я, вспомнив, как переводил одну американскую книгу, посвященную проблемам здорового питания.
— Молодого, молодого, — захохотала Тамара, — это тебе не Россия. Если бы ты задал такой вопрос нашей продавщице…
— То она бы в лучшем случае ответила так: «Я ему в паспорт не смотрела», — тут же подхватил я.
— Вот именно.
Впрочем, ознакомившись с меню, от печени я все же отказался. Ресторан «До Форни» находился неподалеку от площади Сан-Марко, но, несмотря на это, здесь было достаточно спокойно и уютно. Столики, расположенные в укромных нишах, напоминавших гигантские ракушки, были рассчитаны на двоих. Кроме неяркого светильника, на каждом столе стоял букет цветов в небольшой красной вазе из знаменитого венецианского стекла.
От печени я отказался потому, что с помощью Тамары выбрал намного более интересное блюдо — ризотто с длинноногими крабами. Она подозвала официанта — улыбчивого, немолодого итальянца с пышными усами «а ля Панкратов-Черный», о чем-то с ним долго беседовала, а потом, когда он ушел, пересказала мне их разговор. Оказывается, это блюдо готовится так: на растительном масле жарят сельдерей, лук и чеснок, затем добавляют петрушку и кладут рис. Все это сбрызгивается бренди, и ставится на огонь. Постепенно начинают доливать бульон, полученный от варки клешней и панциря крабов…
Здесь я не удержался и перебил:
— Неужели, сварив панцирь краба, можно получить какой-то бульон? А если сварить панцирь черепахи? Или яйца в скорлупе?
— Насчет черепахи не знаю, но то, что варят панцирь краба, это точно, — ответила Тамара. — И только в конце уже добавляют измельченное мясо самих крабов. Сняв с огня, вмешивают сливочное масло, свежую петрушку и помидор. Да, но не забудь, нас еще ждут закуски — камбала, запеченная в духовке с белым вином и белыми грибами, каракатица с поллентой и щупальца осьминогов.
— И ты думаешь, мы все это съедим?
— Русские привыкли съедать все, за что заплачено. Если бы это было не так, то, наверное, меньше бы травились.
— Кстати, я тоже могу заплатить…
— Не строй из себя фраера, — она махнула рукой, — раз пригласила я, значит, и плачу я. Книгу подаришь, вот и все. Тем более, что деньги тебе еще пригодятся, если уж ты решил остаться один. Я, кстати, завтра тоже уезжаю, но не во Флоренцию, а в Милан.
— Контракты заключать?
— Это уж как получится.