Моя команда
Шрифт:
В моем распоряжении имелось два года, чтобы подготовиться к переезду в Манчестер на постоянное жительство. В общем-то, когда я был моложе, то вроде бы привык часто и много ездить с «Риджуэем» и разными другими командами. Но это ничуть не облегчало моего состояния, когда подошло время покидать родной дом. Конечно, я был возбужден и полон ожиданий, и у меня не было даже намека на сколько-нибудь долгие размышления, но все равно уезжать было нелегко. Я очень нервничал насчет того, что ждет меня впереди. Родители сказали, что собираются каждый уик-энд приезжать посмотреть, как я играю, и не намерены пропустить ни единой встречи с моим участием, а я знал: они сдержат свое слово. Обещания имеют весьма большое значение в жизни каждой семьи. Теперь я и в мыслях не допускаю позабыть сказанные Бруклину слова насчет того, что я принесу ему что-нибудь или что-либо сделаю для него: ведь он наверняка запомнит, если я нe выполню обещанного. Я и сам в прошлом был уверен, что могу положиться на своих родителей,
Поездка на неделю или месяц ни капельки не похожа на окончательный отъезд из дому: ведь мне было всего пятнадцать с половиной лет. Необычайно важно, в какой берлоге ты в конечном итоге окопаешься в качестве молодого игрока, особенно если подумаешь о том, сколько еще тебе предстоит узнать, когда ты начинаешь свою трудовую жизнь, работая на полную ставку в большом клубе вроде «Манч Юнайтед». У каждого футбольного клуба имеется список домохозяек, которых они привлекают, и я часто задавался вопросом, только ли случай решает, к кому ты попадешь жить, или наши шефы пытаются разместить своих подопечных в таких местах, которые, как они считают, будут для них подходящими. Опять-таки оглядываясь в прошлое, я думаю, что мне и здесь изрядно повезло, хотя понадобилось некоторое время, прежде чем я оказался там, где действительно чувствовал себя, словно дома.
Моими первыми хозяевами была шотландская супружеская чета, которая жила по Бэри-Нью-роуд, рядом с пожарным депо. Они были милыми людьми и очень хорошо относились ко мне и другим ребятам, которые у них жили. Поскольку мы все были молодыми парнями, впервые оказавшимися вне дома, с нами наверняка возникало немало проблем. Мы были не прочь огрызнуться, нагрубить и что-нибудь испортить, не говоря уже о набегах на кухню поздним вечером или даже ночью, чтобы срочно заморить червячка. Да и просто позабавиться мы тоже любили. Ушел я оттуда из-за несколько странного инцидента, который никак не вязался с моим пребыванием в этом доме. Как-то я пошел в гараж, чтобы захватить там малость шоколада, и забыл свой ключ от дома. Когда я вернулся и постучал в дверь, мне ответил муж нашей хозяйки, Пит. Он спросил у меня, где мой ключ, а когда я сказал, что, как мне кажется, я оставил его наверху, тот неожиданно слегка шлепнул меня по уху. Я не был в особом восторге от этого, и помню, как в тот же вечер мой отец, слышав от меня о происшествии, позвонил ему по телефону. Моя комната располагалась прямо напротив той, где сидел Пит, и я мог расслышать, как папа кричал в трубку. На этом мое пребывание в этом доме пошло к концу.
Я перебрался в другое жилье по Лоуэр-Броутон-роуд, где хозяйкой была женщина по имени Эви Коди. У меня сложились действительно прекрасные отношения с ее сыном Джонни, и я был просто счастлив там почти целый год. Моим напарником по комнате был Джон О'Кейн, которого я уже очень хорошо знал по каникулярным тренировочным курсам в «Юнайтед», когда мы еще жили у себя дома. Должен честно признаться, что в ту пору нам с Джоном приходилось изо всех сил стараться, чтобы попасть на утреннюю тренировку вовремя. И происходило так вовсе не потоку, что накануне вечером мы где-то допоздна пропадали: просто мы оба были парнями, которые любили поспать. Да и квартировали мы намного дальше, чем некоторые другие ребята, скажем Кейт Гиллеспи и Робби Савадж, которые жили почти рядом с «Клиффом». И, как мне кажется, совсем неудивительно, чти между всеми нами, жившими на квартирах, установились достаточно прочные связи — в противоположность манчестерским мальчикам, которые продолжили жить дома.
Через некоторое время клуб решил переселить нас, и именно тогда я оказался в семье у Энн и Томми Кей. Скажу так: сколь бы дружелюбно ни относились ко мне в других местах, я очень скоро стал жалеть, что не оказался у них с самого начала. Этот дом был устроен словно бы специально для меня. Я все еще тосковал по родительскому дому, но Энни и Тома можно было назвать вторыми мамой и папой — такими любящими и заботливыми людьми они оказались. С едой все тоже обстояло прекрасно. Их дом стоял почти прямо напротив тренировочного поля, так что я мог выбраться из кровати и попасть на работу всего за несколько минут. Это как раз то, что нужно, когда ты — подросток, который не умеет вставать рано утром.
Здесь я делил комнату с парнем по имени Крэйг Дин, которому из-за травмы позвоночника пришлось уйти из нашей группы прежде, чем он смог получить реальный шанс сделать что-нибудь конкретное. Через нескольких месяцев Энн дала мне старую комнату Марка Хьюза, которая смотрела окнами на игровое поле, расположенное по соседству с «Клиффом». Я любил эту комнату. Она была такого размера, который невольно вызывал чувство, словно ты попал в комнату своих родителей: большие симпатичные платяные шкафы в комплекте с туалетным столиком и зеркалом, куда приятно было смотреться, плюс внушительная двуспальная кровать, прижатая к стене в дальнем углу. Я привез с собой стереоаппаратуру, которую отец приобрел для меня, еще до того как я отправился в Манчестер; к ней я сам докупил большой и красивый телевизор. Думается, у меня имелось все, в чем я мог нуждаться. И я был по-настоящему счастлив. Супруги Кей помогли мне почувствовать себя так, словно я являлся членом их семьи. У Энн и Тома был единственный сын, Дэйв, и благодаря им у меня возникло такое чувство, как будто я — второй. Мне известно, что Энн долго держала у себя коробку со старыми монетами и разными вещами, которые я оставил после себя, когда уезжал от них, получив собственное отдельное жилье, и я всегда старался хоть изредка навещать их.
Почти сразу после того, как я перебрался в Манчестер, мне повезло встретить девушку по имени Дина, с которой я дружил на протяжении немалой — и лучшей — части последующих трех лет. Я не метался в разные стороны, как поступает большинство подростков, впервые очутившихся вне дома. Роман с Диной был в моей жизни событием, помогавшим мне чувствовать себя спокойным и как-то устроенным. Кроме всего, это были мои первые реальные взаимоотношения с девушкой. Мы прекрасно проводили время вместе независимо от того, отправлялись ли куда-либо или просто были наедине друг с другом. Это было еще и время, когда я поближе познакомился с некоторыми более тонкими нюансами взаимоотношений.
Однажды во второй половине дня я после тренировки отправился в компании с Гэри Невиллом, Кейтом Гиллеспи и Джоном О'Кейном в бильярдный клуб, хотя вначале мы собирались встретиться с Диной. Я стоял спиной к входной двери клуба и наклонился через стол, собираясь нанести удар по шару. Ннезапно я глянул чуть вверх и увидел, что щеки Джона заливает густой румянец. Он смотрел поверх моей головы. Я обернулся и сразу увидел позади себя, в дверном проеме, Дину. Мы с ней вышли на автостоянку. где я смог принести ей свои извинения, и все вроде бы шло к благополучному завершению, когда я по некой позабытой мной сейчас причине совершил ошибку, посмотрев на одно из окон клуба. Там стояли Гэри, Кейт и Джон. Я не мог слышать их, но зато отлично видел, что их плечи подпрыгивают вверх-вниз, поскольку вся троица хохотала, причем явно над той неприятностью, в которую я впутался. И тут я не смог совладать с собою и тоже начал сперва хихикать, потом и громко смеяться. Я не вправе хоть сколько-нибудь винить Дину за то, что превратило оставшуюся часть дня в страшно длинный и печальный эпизод из жизни одного подростка.
На самом деле у меня осталось множество хороших вспоминаний о времени, проведенном с Диной, а также с ее семьей. Они вели себя настолько гостеприимно, что просто не рассказать. Судите сами: не успел я появиться на пороге, как уже знал, что в следующую секунду неминуемо окажусь на кухне, где на стол выставлялся чайник, а следом обязательно предлагалось что-нибудь поесть. И все это делалось с большой теплотой. Вроде бы без особых усилий и уж точно безо всякой помпы родители Дины позволяли мне почувствовать себя так, будто я был одним из членов их семьи. Ее папа, Рей, был обладателем сезонного абонемента на игры «Ливерпуля», и время от времени я отправлялся в компании с ним понаблюдать за игрой на местном стадионе «Энфилд». Думаю, находясь вдали от отца, я привязался к Рею. Он иногда прихватывал меня с собой даже в паб. Конечно же, после нескольких полупинт пива я начинал немного пошатываться. Потом мы вместе дружно возвращались назад, домой, где нас ждал какой-нибудь ужин. Вот уж где был для меня действительно хороший способ узнать кое-что о жизни мужчин, так это общение с подвыпившим отцом моей подружки. Это было прекрасное время в моей жизни, и я всегда буду благодарен Дине, что она ничем его не омрачила. Я знаю, что с тех пор газеты неоднократно предлагали ей деньги, если она согласится рассказать обо мне разные истории, но она всегда отправляла этих писак подальше. Дело тут просто в том, что такой уж она человек, и, кроме того, я надеюсь, что когда она вспоминает время, проведенное нами вместе, то испытывает в этой связи только добрые чувства — так же, как и я.
Если отвлечься от футбола, то жизнь в Манчестере в значительной своей части была для меня в чем-то совершенно новой или, по крайней мере, плохо знакомой. Для начала у меня имелась хорошая компания — группа местных парней. Гэри и Филип Невилл, Ники Батт и Пол Скоулз — все они были из Манчестера или жили поблизости, так что тренировались в «Юнайтед», с тех пор как подписали предварительный контракт, хотя эти ребята и не бывали на тех каникулярных тренировочных сборах, которые я посещал и прошлые годы. В то время я этого не осознавал, но думаю, что поначалу они вообще не воспринимали меня всерьез. Гэри говорил мне, что они ставили меня не больно высоко и держали за эдакого маленького и очень шустрого кокни. И я могу понять, почему так было. Вовсе не потому, что я был слишком шумным или что-нибудь в этом роде — просто получалось так, что когда нам раздавали форму, это всегда заканчивалось одинаково: самый красивый тренировочный костюм и бутсы, лучше всего сидящие на ноге, доставались мне. Случилось так, что у меня сложились прекрасные отношения с человеком, который отвечал к нашем клубе за форму, Норманом Дэвисом, и тот явно отдавал мне предпочтение. Но, во-первых, я знал Нормана долгое время, еще с тех пор, когда совсем пацаном приезжал сюда на игры, а во-вторых, его симпатия ко мне, возможно, была наградой за то, что все те годы я помогал ему убирать раздевалки первой команды в таких местах, как «Эптон-Парк».