Моя Лаура
Шрифт:
“Сторожить кладбище. Мда… Каждый день смотреть на покойников. Прям работа мечты, да и только!” – усмехнулся я про себя, наблюдая у подъезда за тем, как стройные, пластичные девушки занимаются на газоне йогой, стоя в странных позах и вытягивая в стороны то руки, то ноги.
Но я не капризный, и мне очень нужны были деньги, поэтому Максим обо всем договорился с хозяином кладбища, и этим же вечером я сидел на продавленном диване в маленькой кладбищенской сторожке. Напротив меня сидели два парня-копальщика, Женек и Вован. Парни были молодые, им было чуть больше тридцати, но оба уже были глубоко женаты
– Ну, за знакомство! – в пятый раз торжественно произнес Вован, и мы в пятый раз чокнулись за наше знакомство, – хорошо, что ты оказался компанейским парнишкой. А то прошлый-то сторож уж больно суров был. Год всего тут проработал, а потом его убили.
– Здесь что ли? – спросил я, чувствуя, как волосы на всем теле встают дыбом.
– Да нет, не ссы, у него в городе какие-то разборки случились, с бандитами вроде.
От сердца у меня сразу отлегло. Мы выпили, закусили, а Женек тут же наполнил водкой пустые рюмки.
– А вообще, не страшно вам тут, парни? – спросил я.
– А чего страшного? – удивился Женек, – живых бояться надо. А что мертвые? Лежат и лежат себе, гниют потихонечку. Не воняют из-под земли, и ладно.
– А ночью тут как? Спокойно? Вандалы не шастают? – не унимался я.
– Да не боись ты, Серега! – весело воскликнул Женек, – Тишь да благодать тут у нас. Главный даже камеры не устанавливает, потому что ни к чему они здесь. Вандалов днем с огнем не сыщешь. И покойников не так много, как на других кладбищах. Так что знай себе телек смотри да водку пей.
– А хочешь – книгу пиши. Про покойников, – задумчиво добавил Вован.
– Ага, Вован, вон, сам пишет роман, “Ужас на старом кладбище” называется. Вот только у него это слишком медленно получается, за год только одну главу осилил, – засмеялся Женек.
– Я просто сюжет тщательно обдумываю! – попытался оправдаться Вован, краснея от смущения.
Я улыбнулся парням, кивнул и посмотрел в окно – кладбище тянулось от сторожки до высоких сосен и уходило дальше в лес. Фонарь, висящий над сторожкой освещал лишь первые ряды могил, а над остальной территорией висела туманная темнота. До города отсюда расстояние было весьма приличным. Копальщики работали до обеда, значит, все остальное время я буду проводить здесь один. Бррр… Перспектива пока что была так себе.
– Мне тут жутковато, если честно. Может, просто непривычно на новом месте, – сказал я, опрокидывая в рот очередную рюмку.
– Первый раз – он у всех первый раз. Так что, сожми яйца в кулак и не ссы, Серега! – крикнул Женек и, хлопнув меня по спине, громко захохотал.
– На вот, держи, – Вован протянул мне какую-то сухую травинку, – это тебе оберег от призраков.
– Ты чего это, Вован, в призраков веришь? Или так, новенького решил припугнуть? – захохотал Женек.
– Я-то не верю, это мне мать все время сухую полынь по карманам сует, якобы она зло отгоняет. Так что пусть вон от Серёги отгоняет, ему теперь это нужнее. Вон он какой бледный сидит.
Они засмеялись разом, и мне пришлось тоже улыбнуться за компанию. Я взял сухую веточку полыни из рук Вована и воткнул ее в трещинку на подоконнике. Пусть стоит здесь, хуже не будет.
– Первую ночь побоишься, а потом перестанешь, – сказал Женек уже вполне серьёзно, – вот увидишь, Серега, тебе здесь понравится. Такого спокойствия ты нигде больше не найдешь.
– Ага… – неуверенно ответил я.
Но все же перед тем, как уйти, Вован подошел ко мне и тихо сказал на ухо:
– Ты это, Серег, если кого вдруг увидишь между могилами, ты это, не бойся. Перекрестись и зажмурься, призрак-то и уйдет – поймет, что ты с ним общаться не хочешь. Крест-то есть на тебе?
– Нету креста, потерял, – я развел руками.
– Это плохо. Крест купи, как в город поедешь, с ним все одно спокойнее живется. Особенно на кладбище.
– Значит, призраки здесь все-таки есть? – насторожившись, спросил я.
– Да нет, конечно! – ободряюще воскликнул Вован, – просто эту “фишку” все кладбищенские сторожа знают. Это такой кладбищенский лайфхак, если говорить по-современному.
После этих слов Вована мне захотелось взять свой рюкзак и уйти с кладбища. Но идти было некуда, разве что снова в парк на жесткую скамейку. Я взял сигарету и ожесточенно сжал ее зубами. Нет, назад дороги нет.
***
Когда копальщики ушли на остановку ждать последний автобус, идущий в город, я, наконец, остался один. На душе было неспокойно. Наверное, всему виной были дурацкие шуточки. На улице все сильнее сгущались влажные летние сумерки, и было тихо, только в траве без конца трещали кузнечики, да высоко в сосновых кронах пели птицы.
Сначала я лежал на диване и смотрел какую-то комедию по телевизору, но потом мою голову заполнили мысли. Правильно ли я поступил, согласившись на эту работу? Смогу ли спокойно жить тут? Не сойду ли с ума от одиночества и этой странной тишины вокруг? Я встал, подошел к столу, налил себе полную рюмку водки и выпил ее залпом, сморщившись от едкой горечи. Легче не стало, только перед глазами все начало плавно кружиться. Все-таки, эта рюмка была лишней.
Я решил выйти из сторожки, подышать воздухом, освежиться. Стоя на крыльце, я пошатывался и смотрел, задрав голову, в звёздное небо. Ковш большой медведицы плавно кружился надо мной, и меня мутило от этого. А потом мне вдруг послышалось, что где-то рядом, между соснами, кто-то плачет. Я вздрогнул и стал всматриваться в темноту. Кто может плакать ночью на кладбище? Может, это такой розыгрыш? Может, мои новые друзья-копальщики не уехали, а решили устроить мне обряд посвящения в кладбищенские сторожи?
– Эй, кто здесь? – крикнул я в темноту и пьяно икнул.
Плач тут же стих. Странно, может, это мне послышалось? Может, просто какая-то птица пела в ветвях деревьев? Коростель, там, или сова? На этом мои познания в орнитологии заканчивались. На всякий случай, я прокричал в темноту:
– Вован, Женек! Если это вы, черти, то я вам задам с утра трепку, мало не покажется! Я ведь только пьяный добрый. А трезвый я злой…
Ответа не последовало, наоборот, вокруг наступила зловещая тишина. Кресты, памятники и пухлые холмы могил покачивались из стороны в сторону. Или, возможно, это я сам качался. Вспомнив наставление Вована, я перекрестился и крепко зажмурился.