Моя летопись
Шрифт:
— Кажется, в их идеях есть что-то гуманное, — говорил он, вспоминая свою униженную юность и сознавая себя «сыном трудящегося народа». — Но нельзя жить с ними, все-таки нельзя!
Еще старался творить из «бабищи грубой», из нелепой жизни своей легенду. Но бабища ухватила цепко.
В одну из последних петербургских зим встречали мы вместе Новый год.
— Что вам пожелать? — спросила я.
— Чтобы все осталось, как сейчас. Чтобы ничего не изменилось.
Оказывается, что этот странный человек был счастлив! Но тут же подумалось — боится и предчувствует злое.
Как хорошо, что реют пчелы, [184] Что золот лук в руках у Феба…Да, лук у Феба вечно золот, но…
БыстроЗагремели странные годы. «Бабища румяная и дебелая» измывалась над бледным Рыцарем Смерти. Судорожно цеплялась за жизнь Чеботаревская. Кричала всем, всем, всем: «SOS! Спасите!»
184
С. 202. «Как хорошо, что реют пчелы…» —Контаминация цитат из одноименного стихотворения, вошедшего в книгу «Алый мак» (1917). (прим. Ст. Н.).
Она уже в самом начале революционных годов была совершенно нервнобольная. Помню, как на одном из заседаний в Академии художеств она вдруг без всякой видимой причины вскрикнула и затопала ногами.
В 1920 году, когда я в Париже лежала больная, в тифу, передали мне записку. На обрывке бумаги, сложенном как гимназическая шпаргалка, спешными сокращенными словами было набросано: «Умол. помочь похлопоч. визу погибаем. Будьте другом добр, как были всегда. Сол. Чебот.»
Записка, очевидно, привезенная кем-то в перчатке или зашитая в платье, была от Сологуба и Чеботаревской. Кто ее принес, не выяснилось.
Когда я поправилась, мне сказали, что виза Сологубу и его жене уже давно устроена. Но, как потом оказалось, большевики еще долго не выпускали их. То давали разрешение на выезд, то снова задерживали. Чеботаревская, не выдержав этой пытки, покончила с собой. Она утопилась. Рассказывают легенду, будто труп ее летом прибило к берегу, где на даче жил Сологуб.
После ее смерти началось умирание Сологуба. Он долго умирал, несколько лет. Судьба, дописав повесть его жизни, словно призадумалась перед тем, как поставить последнюю точку.
«День только к вечеру хорош…» [185] — писал он когда-то.
Нет, вечер его жизни не был хорош.
О его душевном состоянии говорят кое-какие дошедшие до нас стихи.
Человек иль злобный бес В душу, как в карман, залез, Наплевал там и нагадил, Все испортил, все разладил И, хихикая, исчез. Дурачок, ты всем не верь, — Шепчет самый гнусный зверь, — Хоть блевотину на блюде Поднесут с поклоном люди, Ешь и зубы им не щерь.185
«День только к вечеру хорош…»— Цитата из триолета, вошедшего в книгу «Очарования земли: Стихи 1913 года» (сб. «Очарования земли» / Собр. соч. Т. XVII. СПб., 1914) — была подарена Сологубом Тэффи с дарственной надписью. (прим. Ст. Н.).
Тяжело и озлобленно уходил он.
В мире ты живешь с людьми, — Словно в лесе, в темном лесе, Где написан бес на бесе, — Зверь с такими же зверьми.Это как он его воспринимал. Звериное Царство, он, Дон Кихот, не смог уже претворить в мечту, в прекрасную Дульцинею, как делал из жизни, «бабищи румяной и дебелой».
Тяжело и озлобленно уходил он. И умер он, в сущности, уже давно и только пребывал в полужизни, ни живой ни мертвый, как его тихие мальчики в «Навьих чарах»… «Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв» (Апокалипсис. Гл. 3.1). И та его смерть, о которой дошла до нас весть в эмиграцию, является только как бы простой формальностью.
И может быть, смерть эта, для которой его муза находила такие странные, необычно нежные слова, может быть, она, жданная и призываемая, пришла к своему Рыцарю тихая и увела его ласково.
Алексей Толстой
Вечер у старой писательницы Зои Яковлевой [187] .
Теперь, конечно, немногие помнят ее, но так как истоки некоторых моих воспоминаний находятся именно в ее салоне, то не мешает сказать о ней несколько слов.
186
Впервые: Новое русское слово. 1948. 7 ноября. (прим. Ст. Н.).
187
С. 203. Яковлева(урожд. Россет) ЗояЮлиановна — прозаик, драматург; драма «Поздно» ставилась на императорских сценах; в 1906–1908 гг. — сотрудница сатирических журналов, псевд. «Скаблиоза». (прим. Ст. Н.).
Это была милая старая писательница, очень известная в литературных кругах не столько своими произведениями, сколько гостеприимством и добрым отношением к своим друзьям. Она всегда кому-то покровительствовала, кого-то знакомила с нужным человеком, помогала советами и протекцией. Кто-то сочинил о ней:
Доброе ль, злое — Все мы спешим К маленькой Зое С сердцем большим.Писала она повести и рассказы, пьесы ее шли в частных театрах. Помню, как она жаловалась на редактора «Вестника Европы» [188] , который не принял ее рассказа.
188
С. 204. …она жаловалась на редактора «Вестника Европы»… —Имеется в виду ежемесячный журнал, который начал издаваться в 1866 г. под редакцией либерального профессора М. И. Стасюлевича. В журнале публиковались как статьи по вопросам экономики, политики, истории, естествознания, так и произведения крупнейших русских писателей XIX и начала XX в. В 1918 г. журнал прекратил свое существование. (прим. Ст. Н.).
— Он нашел, что у меня мало психологии. Однако в трех местах у меня отмечено, что помещик Арданов внутренне побледнел. Разве это не психология? Я сказала, что могу прибавить еще.
Помню, как добрая Зоя вызвалась приложить руку к одному моему запуганному делу.
— Я познакомлю вас с одним чиновником, очень важной птицей. Говорить с ним буду я сама, а вы должны делать вид, что ровно ничего не понимаете.
Сговорилась с важной птицей, надушила меня своими духами и повезла. Птица оказалась больна, приняла нас в халате и в мягкой рубашке с гофрированным жабо. Угостила чаем и конфетами.
— Помните, что вы не должны ничего понимать, — шепнула мне моя покровительница и стала излагать мое дело. Я так вошла в свою роль, что действительно ничего не понимала из того, что Зоя плела, и, на правах дуры, молча съела полкоробки конфет.
Несмотря на это, из хлопот Зои ничего, однако, не вышло.
Итак, вернемся к вечеру у милой Зои.
Мои первые рассказики только что были напечатаны в «Биржевых ведомостях». Я смотрю с уважением на Минского [189] , его жену поэтессу Вилькину [190] , помощника редактора «Нивы» Эйзена и прочих великих людей.
189
Минский(наст. фам. Виленкин) Николай Максимович (1855–1937) — писатель, философ, теоретик символизма; после 1907 г. жил за границей. (прим. Ст. Н.).
190
ВилькинаЛюдмила Николаевна (1873–1920) — поэтесса, переводчица, жена Н. Минского. (прим. Ст. Н.).