Моя любимая стерва
Шрифт:
— Конечно.
— А кто-то…
— Уходим, — хватая меня за руку, сказал Сережа. — Они здесь, и они его переиграли.
— Кто они? — пролепетала я на бегу, едва поспевая за Сережей.
— Очень скверные типы.
— Те, что в прошлый раз помогли ему инсценировать убийство?
— Да, помогли… кое-кто хотел денег и разыграл забавную шутку. Только хозяева не приветствуют такие шутки. И теперь этот человек избавляется от соучастников, чтобы хозяева никогда ничего не узнали. Жженый мертв, и вслед за ним должны скончаться мы.
— О господи, — прошептала я, впервые испугавшись по-настоящему.
Сережа притормозил,
— Не бойся. Мы уйдем. — Надеюсь, он сам в это верил, а не просто желал успокоить меня.
Мы спустились со скалы и оказались в узкой расщелине. Идти стало легче, Сережа продолжал держать меня за руку и очень торопился.
Минут через десять мы вошли в лес, он остановился на несколько секунд, огляделся и уверенно зашагал вправо Лично я уже запуталась. Где север, где юг, где море, а где поселок и куда мы идем, было для меня загадкой, но с вопросами я не лезла, в такое время лучше помолчать.
Совершенно неожиданно мы вышли к хутору, где ночью оставили машину Жженого. Гараж я узнала сразу, а также большую цистерну, наполовину врытую в землю, и порадовалась, что начала кое-что понимать.
— Мы… — Он вдруг зажал мне рот рукой, замер и тревожно повел головой.
— Правильно, Трофим, — услышала я совсем рядом. — Мы здесь…
В то же мгновение из-за сараев показались трое парней, а еще двое незамедлительно возникли сзади, но подойти к нам не рискнули. Ближе всех стоял наголо бритый тип с перебитым носом и скошенным на сторону ртом. Он пытался улыбаться, улыбка вышла неубедительной, и вообще тип настораживал.
— Привет, Захар, — в ответ вздохнул Сережа.
— Привет, привет. Брось-ка оружие, чтоб я не нервничал. Ты у нас парень бойкий… Чего ж тебе, бойкому, в тюрьме не сиделось, пожил бы подольше…
— Да ну ее, эту тюрьму… — Сережа бросил пистолет на землю, затем извлек из кармана черную коробочку, чем-то похожую на пейджер, улыбнулся и что-то на ней нажал.
В ту же секунду произошло столько событий, что я не на все смогла достойно отреагировать: со страшным грохотом взорвалась цистерна, Сережа толкнул меня и упал сам, кто-то дико заорал почти над самым ухом, нас обдало невыносимым жаром, меня рывком поставили на ноги и дернули за руку, а я наконец сообразила, что вокруг все полыхает, а мы с Сережей бежим в горы под прикрытие деревьев. В нескольких шагах от тропинки лежал парень, в груди его торчал кусок металла с рваными краями, и я в ужасе зажмурилась, представив, что такая же штука с большой вероятностью могла засесть во мне… Но особенно размышлять было некогда, Сережа на ходу подхватил автомат, который валялся рядом с парнем, и мы наконец достигли первых деревьев.
В спину нам стреляли и отчаянно матерились. А мне, несмотря на весь трагизм ситуации, вдруг сделалось смешно и я хихикнула, довольно громко, но тут же прикрыла рот ладонью и затосковала, решив, что это нервное и есть повод беспокоиться о своем здоровье. Но в настоящее время о нем надо было не только беспокоиться, его надо было буквально спасать, потому что преследователи были у нас за спиной.
Надо отдать мне должное, я не была обузой Сереже, потому что летела как на крыльях, и это несмотря на очень крутой склон. Через несколько минут стало ясно, что мы оторвались. Чем это объяснить, я не знала: их растерянностью от взрыва или нашим необыкновенным везением, а может,
— Захар знает, здесь нам просто некуда деться.
— Как это? — испугалась я.
— На этой горе без воды и пищи долго не просидишь. Слева море, спуск к нему очень опасный, но если и спустимся, то по берегу выйдем к соседней турбазе, где нас и будут ждать.
— О господи, — ахнула я, а Сережа продолжил:
— Топая по горам, выйдем все к той же турбазе. Можно взять правее, там шоссе на Новороссийск, после убийства Жженого и этого взрыва менты перекроют все дороги, но попробовать всегда стоит.
— Допустим, мы выйдем на шоссе, то есть я имею в виду, куда-то вообще выйдем, и что дальше?
— Посажу тебя на попутку и отправлю в Краснодар. Там купишь билет на поезд. Я очень сомневаюсь, что твой муж уехал. Мобильник у него есть? Значит, все еще проще: из Краснодара позвонишь ему…
— Замечательно, — нахмурилась я. — А что с тобой?
— Со мной будет полный порядок. Не забивай голову. Главное, не попасть нам вдвоем к ментам, они способны вгроб вогнать своими вопросами, а я не хочу, чтобы у тебябыли неприятности. И я не хочу, только они уже есть. И давай выбираться из них вместе. Конечно, у меня нет желания быть обузой но и… изводить себя мыслями, жив ли ты, тоже не слишком радостно. Доберемся до телефона, и я позвоню Максиму. Он поможет, — и добавила мысленно: «Никуда не денется…»
— Значит, попробуем выйти к дороге, — заявил Сергей.
Делом это оказалось нелегким. Места здесь были дикие, нехоженые, причем в буквальном смысле: я не обнаружила ни одной тропинки, а также населенного пункта. Причина этого была проста, и мы ее очень скоро осознали: здесь не было воды. Напрямую от хутора мы прошли не более десяти километров, но по горам этот путь увеличивался примерно в три раза, и я уже еле волочила ноги. Пить хотелось страшно, мы обливались потом и дышали с трудом, все чаще останавливаясь передохнуть.
В одном месте деревья вдруг расступились, и мы оказались на поляне, если так можно назвать пологий склон горы. К моему изумлению, здесь были явные следы человеческого пребывания: несколько разбросанных банок и выжженный пятачок земли в том месте, где горел костер. Совсем рядом валялась полиэтиленовая бутылка, до половины заполненная жидкостью. Сережа понюхал, осторожно попробовал и вздохнул с облегчением:
— Вода.
Она оказалась теплой, и в другое время я бы, конечно, ни за что не стала пить неизвестно кем оставленную воду из бутылки сомнительной чистоты, но сейчас выпила и ощутила что-то вроде блаженства, после чего глубокомысленно изрекла:
— Все познается в сравнении.
Пофилософствовать мне не удалось, меня окликнул Сережа. Он находился метрах в двадцати, в самой гуще деревьев, и что-то там разглядывал. Подойдя ближе, я смогла увидеть груду искореженного железа, на первый взгляд бесформенную и ржавую, и только через несколько минут поняла, что передо мной хвост самолета, точнее, то, что когда-то им было. Железо пытались избавить от ржавчины, а я несказанно удивилась, рассмотрев, что изображено на хвосте. Эмблема не сохранилась полностью, но и по фрагменту было ясно, это свастика.