Моя любой ценой
Шрифт:
А затем оказываюсь у него на коленях, сидящей верхом. Платье болтается где-то в районе талии, а моя грудь оказывается прямо перед глазами мужчины. И он пользуется этим — жадно целует, оставляет, кажется, засосы, прикусывает, а я нетерпеливо ерзаю, пытаясь вернуть утраченные ощущения.
— Нетерпеливая какая, — довольно ухмыляется он. — Погоди, сейчас. Резинку достану, и полетаем, красота.
Он удерживает меня одной рукой за поясницу, отклоняется, а до меня в полной мере доходит, ЧТО сейчас произойдет.
Боже…
— Нет! —
Багров хмурится и полностью переключает на меня внимание.
— Ты охерела? — тихо спрашивает он. — Я же вижу, что сама хочешь. Или решила, что завести мужика и дать заднюю в последний момент — хорошая тема?
— Нет, пожалуйста, — шепчу без остановки. — Только не так… не здесь. У меня же никогда… я себе не прощу…
Несмотря на остаточное возбуждение, мне правда страшно. Слезы выступают на глазах, от того что я, такая дура, довела до точки кипения, поддалась, а теперь… Теперь Багров может наплевать на мои просьбы и просто взять меня здесь, в машине, как простую шлюху.
Хотя я ведь и вела себе так? Дала себя облапать и…
— Тише, все, Золотинка. Успокойся, — произносит он, даже мягко поглаживает по спине, пока я, зажмурившись, жду своей участи. — Почему не сказала сразу?
— Я не думала…
— Оно и заметно, — тяжело вздыхает он.
Я все еще чувствую промежностью мужское возбуждение. Невольно вспоминаю про озвученные цифры и боюсь. Конечно, я готовилась к тому, что у нас с Пашей будет секс. Читала о том, как минимизировать неприятные ощущения. И вот случайное соитие в машине совершенно не то, что облегчит боль от первого акта. Особенно если партнер с такими размерами.
Феликс между тем медленно поправляет мне платье, возвращает лямки на место, пересаживает обратно.
Я затем долго-долго смотрит вперед. Молчит.
— Пиздец, — наконец, изрекает он и заводит машину.
Ни слова не говорю. Просто боюсь, что снова спровоцирую. И пока возвращаемся обратно, пытаюсь понять, как же так вышло, что я оказалась практически в шаге от лишения девственности. Да и с кем? Не с любимым мужчиной после свадьбы, а с тем, от кого я вроде как бегаю и кому отказываю постоянно.
Неудовлетворенное желание дает о себе знать весьма ощутимым дискомфортом между ног. Но я стойко терплю. Лучше пусть так, чем я в итоге буду чувствовать себя гадко.
Напряжение между нами можно потрогать руками. Но всю дорогу Багров ни разу не смотрит в мою сторону. А когда въезжает на парковку, возвращает машину точно на то же место, вытаскивает ключ зажигания и… уходит.
Так и не взглянув на меня. Словно я его разочаровала и больше не интересую.
Но обдумать это я не успеваю — дверь снова открывается, и я резко оборачиваюсь, почему-то надеясь, что это Феликс вернулся и… Сама не знаю зачем. Но нет.
Это оказывается брат. Он явно зол. Окидывает меня цепким взглядом, а я замечаю, что платье хоть и поправлено,
— Все еще будешь утверждать, что у тебя ничего нет с Багровым? — требовательно спрашивает он.
18. Феликс
Какого черта?
Какого, блядь, черта я свалил?
Этот вопрос свербит в башке уже который час, пока наматываю круги по вечернему городу.
На пальцах до сих пор эфемерное ощущение от ее гладкой нежной кожи, а в ушах так и крутится на повторе, как Злата стонала подо мной. Технически, конечно, надо мной, но по херу.
Я ушел.
Не тронул.
Почему?
Не знаю, о чем там после думала эта похитительница спокойствия, но для меня это пиздец какой сюрприз, что я вместо того, чтобы довести начатое до конца, отступил.
Уверен, надави я чуть, и Злата сдалась бы.
Дала бы так, что искры из глаз летели бы.
Но вместо этого я поправил ей одежду.
Я, блядь, поправил ей одежду, пересадил на сиденье и отвез обратно!
На хера?!
Почему?
Вспоминаю, что даже с Олей не церемонился настолько. Остановило бы меня, скажи она, что нетронута? Хотя какое там… Уверен, Заславский укатывал ее так, что ноги едва сводила. Он же бешеный волчара.
Так что я и не рассчитывал, что Олюшка окажется невинной. Напротив. Хотел попробовать, выебать хорошенько, чтобы оценить ту, что так запала в душу Заславского.
Про то, что с кем-то другим вообще не стал бы церемониться, и говорить нечего.
Баб у меня было много. И целки тоже попадались. Были и такие, кто ищет для своего первого раза мужика, которого, откровенно говоря, не потянут. Щадил ли я их? Нет. Давал возможность уйти, но все как одна оставались. В их куриных мозгах было полно розовой чепухи, которая быстро рассеивалась, когда доходило дело до траха.
Впрочем, слезы их заканчивались довольно быстро. Потом начинали даже кайфовать.
Но вот Злата…
Какое-то гребаное исключение из всех ебучих правил.
Как я пропустил, что она невинна? Как это вообще вышло? Кравцов евнух, что ли? Они же жили вместе, а он ее, выходит, не тронул? Или, может, обходились без основного блюда? Так-то можно найти варианты и не распечатывая целку, чего уж. Рот и задницу тоже пользуют.
И меня буквально ломает от вопроса — тронул ее этот прилизанный обмудок или нет?
Настолько, что я едва сдерживаюсь, чтобы не поехать и не устроить ей допрос. Плевать, что братец ее нарисовался. Тот еще идиот — впаялся в аферу Басманова, а теперь пожинает плоды своих трудов.
И опять же — мне все это на руку. Вокруг Златы уже столько капканов, что от меня ей теперь не уйти.
Но несмотря на это, я все равно испытываю странное неудовлетворение. И дело не только в том, что я не получил разрядки.
Было что-то в ее взгляде сегодня такое, от чего внутри поселилось то, чего отродясь не было.