Моя мама – Снегурочка
Шрифт:
И вдруг костер полыхнул так ярко, что искры улетели к звездам. Котенок, конечно, не знал, что в этот миг часы в городе пробили двенадцать раз и люди схватились за бокалы с шампанским. На миг он зажмурился, а когда снова открыл глаза, то увидел на поляне кого-то вроде тех существ, которые весь день ходили мимо него. Да, это была женщина, одетая в белые развевающиеся одежды. У женщины были чудные белокурые волосы, прихваченные ледяным обручем. В глазах ее играли огоньки пламени. При виде женщины собаки радостно залаяли, а кошки замурлыкали так громко, как только могли.
«Здравствуйте, мои милые, несчастные создания! — проговорила женщина, и все на поляне поняли ее слова. — Здравствуйте все, кого предали, бросили, оставили без еды и крова над головой. Сегодня единственная ночь в году, когда я могу говорить с вами. Как жаль, что я не могу помочь вам всем! Но все вы знаете, что сейчас произойдет. Я, фея брошенных животных, выберу вашего принца, который весь год будет заботиться о вас. По традиции этим принцем станет рыжий котенок, который в эту ночь забредет к нам на поляну. А, кажется, я уже вижу его!»
Фея протянула руку и подхватила под животик котенка, который подобрался к самому костру и смотрел на нее как зачарованный.
«Вот он, ваш будущий принц, — провозгласила фея и высоко подняла котенка над головой. — Сейчас я поцелую его, и он превратится в человека. Конечно, это будет совсем маленький человек, ребенок. Но даже ребенок обладает куда большей силой, чем вы, бедные безъязыкие создания, и способен сделать для вас очень многое. Ну, раз, два, три…»
И она поцеловала котенка в нос. Костер снова полыхнул до самых звезд и на секунду погас. Зато звезды вспыхнули так, что в их белесом свете исчезли и поляна, и сам лес. Потом костер снова загорелся — мощно, жарко. Все животные так и остались сидеть на поляне, только самые молодые на всякий случай попрятались в кусты. Осталась и фея. Но теперь на поляне, испуганно озираясь, стояла маленькая девочка с рыжими волосами.
«Что ж, на этот раз у нас получился не принц, а принцесса, — улыбнулась фея. — Беги в город, милая, беги к людям. Ты проживешь среди них ровно год, а потом я верну тебе твое прежнее обличье. Постарайся идти по следам, чтобы не заблудиться в лесу. А вас, дорогие мои, впереди ждет новогодний пир и веселье».
Саша сладко потянулась, по-кошачьи выгнула спину. Потом схватила новый лист и уже изготовилась снова нырнуть с головой в работу. Но в этот момент в дверь постучали, громко, резко. Девушка бросила взгляд на часы — стрелки на них еще не подобрались даже к шести. Тогда она на цыпочках приблизилась к двери и спросила сонным, на всякий случай, голосом:
— Кто?
— Саша, открывайте! — шепотом, который был громче иного крика, потребовала Лариса. И сообщила, не входя, а лишь просовывая голову в номер: — Скорее одевайтесь и едем в приют. Звонила Нина Петровна — Лерочка опять сбежала.
Саша тоненько охнула и метнулась к шкафчику за курткой.
На улице бушевала пурга. За несколько часов центр города превратился в снежную пустыню. Отойдя от гостиницы всего на несколько метров, женщины едва не завязли в снегу. На Лиговском проспекте уже копошились снегоуборочные машины, но пока явно пасовали перед снежной бурей. Одна машина завязла в сугробе посреди проспекта и теперь протяжно гудела, призывая на помощь своих товарок.
— Выгонять со стоянки машину не имеет смысла, — на ходу сообщила Лариса. — Быстрее будет дойти пешком. — И мужественно двинулась вперед.
Саша уже привычным жестом подхватила под руку оцепеневшую от нового потрясения Наташу и потащила ее за собой.
В приюте они были через двадцать минут. Входная дверь была еще заперта, но сонный мужчина, сторож или воспитатель, беспрекословно пустил женщин в пахнущее сыростью и нищетой тепло. Они добежали до кабинета Нины Петровны и ворвались туда, как потревоженные фурии.
Заведующая сидела за столом, сцепив замком руки. Перед ней в вальяжных позах стояли двое: девочка лет двенадцати и мальчик помладше. Девочка была достаточно высокая, худая до костлявости и стриженная почти под ноль. Только длинная нечесаная челка свисала до глаз. Лицо же было настолько узкое, иссохшее, что рот и нос почти терялись на нем. Выделялись лишь глаза, огромные, чуть растянутые к вискам, пылающие каким-то лихорадочным блеском. Мальчик рядом с ней был очень красив, с густыми, вьющимися, стянутыми в хвостик волосами. Черты лица у него были изумительно тонкие, почти аристократичные. Чуть приоткрыв рот, он внимательно слушал заведующую, но не забывал каждую секунду вопрошающе заглядывать в глаза стоящей рядом девочке. Видно было, что он находится под ее покровительством и положением этим очень дорожит.
— Света, — усталым голосом вопрошала заведующая. — Ну, девочка, ты же всегда все знаешь, во всем участвуешь. Скажи мне, когда ушла новенькая? Ты видела, как она уходила?
— Это глухонемая, что ли? — лениво поинтересовалась Света, водя безразличным взглядом по желтым стенам кабинетика.
— Ну да, она.
— Ночью ушла. Я чё, знаю, сколько было времени? У меня часов нет.
— А почему же ты позволила ей уйти, не позвала воспитателя?
— А откуда я знала, что она делает ноги? — резонно поинтересовалась девочка. — Она встала и пошла, я думала, в сортир. А потом я уснула. Чё я, сторожить ее нанималась, да?
— Света, — продолжала допрос заведующая, — а вот скажи мне, вы вчера ее ничем не обидели? Не было в вашей спальне никакого конфликта между девочками?
— Мы чё, отмороженные, убогую обижать? — возмутилась воспитанница. — Ну, спросила я ее, чё это за ней сразу трое мамок приперлись. И чё за обида? Она даже не услышала, чего я спросила. Отвернулась к стене и дальше дрыхла.
— Света! — Нина Петровна расцепила руки и постучала по столу ребром ладони. — Если я узнаю, что это твоя работа, что ты как-то задела ее, подтолкнула ее к уходу из приюта…
— И чё сделаешь? — лениво поинтересовалась девочка. Обращением к заведующей на «вы» она себя явно не утруждала.
Заведующая замешкалась с ответом. Она хорошо знала биографию своей воспитанницы и понимала, что все самое страшное в этой жизни с девочкой уже произошло. После паузы Нина Петровна со вздохом произнесла:
— Я перестану тебя уважать, если узнаю, что ты, старожилка, обидела новенькую девочку.
— Начальница, да ты чё! — обиделась, наконец, Светка. — Кого хочешь спроси, я ее пальцем не тронула.