Моя Мишель
Шрифт:
– Перестань.-говорит строго и слишком громко. Голос неприятный в этой тональности. Как у бабки сварливой. По мозгам бьёт. Отпускаю её и на свое место возвращаюсь. Член пульсирует, налился кровью и требует немедленного продолжения.
– Я тебе не шлюха! Если хочешь чтобы у нас все было, сделай все красиво. Сними номер в гостинице, купи мне красивое белье, подари цветы и пригласи на свидание.
– Да, ты права.-согласно киваю головой. Все ещё плохо соображаю. Неосознанно в голове список требований составляю. Номер, белье, цветы. Не так уж и много, для того чтобы получить желаемое.
–
– Я понял.-улыбаюсь и выхожу из машины чтобы открыть ей дверь и подать руку.
Такая девушка у меня впервые. Возвышенная, таинственная, особенная. Такое чувство, что за красивой внешностью скрывается нечто большее, притягательное, манящее, глубокое. Так и хочется её разгадать и наконец уже познать, во всех аспектах.
Прощаюсь с Леной и еду к Мишель. Не смогу чувствовать себя полноценным человеком, зная что она на меня злится. Я всегда слишком остро переживаю наши ссоры, в отличии от неё. И всегда первый иду мириться. В начале нашей дружбы, мне каждый раз казалось что мы на всегда разругались, и это было невыносимо. Помню как я напился от горя в один из таких моментов, и ночью, баллончиком с краской писал на асфальте под её окнами фразу « Мишаня, прости меня», сопровождаемый глубоким осуждением со стороны случайных прохожих. Один мужик даже обозвал меня педиком и попытался отобрать баллончик, за что получил по морде. Оставшуюся ночь я провел в обезьяннике. Мужик был очень удивлён, когда узнал что Мишаня-это девушка, и даже принялся извиняться. Эта дуреха, самый близкий и родной человек для меня. Каждая минута в ссоре, равна бесконечным пыткам.
Стою под её окнами, сообщения строчу, дозвониться пытаюсь. Звонки сбрасывает, сообщения непрочитанной галочкой напрягают. Волнение охватывает. А вдруг и правда в этот раз она серьезно обиделась? Захожу в подъезд, лифт сломан уже несколько месяцев и как я понимаю, чинить его никто не торопится. Поднимаюсь на седьмой этаж пешком, движусь на желании скорее увидеть её и помириться.
Уже на пятом этаже слышу крики и пьяное веселье сопровождающееся песнями Бутырки, доносящиеся из её квартиры. Шаг ускоряю. Витька опять загулял, устроил в квартире сходку. Я не раз с ним разговаривал, по мужски, чтобы в доме тихо было, чтобы Мишку не обижал. Он вроде при разговоре все понимает, выцветшими потерянным глазами хлопает, со всем соглашается и денег просит занять. А потом все по новой. Как Мишель здесь выживает, остаётся только догадываться.
Дверь открыта, вонь в квартире невыносимая. Захожу, сразу на кухню заглядываю. За маленьким убитым кухонным столом сидят трое мужиков и бабка Люда. Старуха иногда вместе с сыном закладывает. Орут все чего-то, матерятся, в выражениях не стесняются. Музыка гремит из повидавшего жизнь старенького кассетного магнитофона. Ясно все с ними. Иду к Мишиной комнате, в дверь кулаком стучу. У неё замок на двери хороший, сам ставил около года назад, чтобы эти черти её не донимали.
– Мишань, это я!-кричу, чтобы она услышала.– Миш, открывай!
Щелчок замка и в открывшемся проёме показывается её кудрявая голова. Глаза грустные, взгляд печальный. Впускает меня в комнату и сразу же дверь обратно запирает, пока следом никто не поперся. Возвращается к своей кровати, садится облокотившись спиной о стену и большие наушники надевает. Головой в такт музыки покачвает, от чего её кудри подпрыгивают.
Сажусь рядом, ноги её беру, поднимаю, и на свои колени кладу. Мысли в голове гоняю, как ей помочь. Говорить о том что происходит, бессмысленно. Человек создание удивительное, ко всему привыкает. И Мишель уже привыкла жить в таких условиях.
Снимаю с её головы наушники, к уху прикладываю, а там тишина. Нет никакой музыки. Просто не хочет со мной разговаривать.
– Погнали в караоке.-говорю уверенно и встаю, её за руку беру, за собой тяну.
Мишель просто обожает петь. У нас даже есть любимое заведение, где мы частенько проводим время вдвоем, или же собираемся большой веселой компанией.
Услышав о караоке, подруга хитро улыбается. В жгучих чёрных глазах разгорается азарт и желание повеселиться. Вот она, моя Мишель. Не может долго обижаться и строить из себя холерика. Она за любой движ и веселье. Живая, настоящая, безрассудная.
– Эй, слышь, Наутилуса нам наруби.-кричу бармену который отвечает за караоке. В этом заведении всего один экран и несколько микрофонов, переходящих от столика к столику. Я бы предпочёл более солидное место, где в отдельных кабинках можно спокойно петь сколько душе угодно, но с Мишель, вообще пофиг где и чем заниматься. Нам будет весело даже если нас высадят на луну совершенно одних, без еды и воды. И мы быстрее умрём от дикого смеха, чем от отсутствия кислорода или питания.
Мишель берет микрофон у мужика за соседним столиком, и широко улыбаясь опьяневшими губами, начинает петь. Голос красивый, даже когда пьяный. Поёт она, а словно эти звуки из моего сердца выходят. Душа танцует, от её тембра и мелодии. Я определённо по уши влюблён в её талант.
– Ты снимаешь вечернее платье, стоя лицом к стене…-закрывает глаза отрываясь от всего мира, от всех людей. Невероятная. Потрясающая. Все посетители в караоке уходят от реальности вместе с ней, туда где оживает текст песни, превращаясь в реальные картинки наполненные чувствами. Её голос проникает в голову, в кровь, струится по венам вызывая передаваемые эмоции.
Мишель закончила петь и зал наполнился бурными аплодисментами.
– Это моя подруга!-кричу толстому лысому дядьке, который громче всех хлопает сотрясая жир на руках. Его хлопки гораздо громче остальных, наверное, потому что вместе с руками хлопают и подмышки.
– Я хочу танцевать!-сообщает подруга и хватает со стола стакан с вишнёвым коктейлем, быстро допивает остатки крепкого алкоголя и широко улыбаясь устремляется к бару. Иду за ней, развивающиеся кудри как магнит, взгляд притягивают.
Смеётся. Заразительно, громко, задорно. Громче всех, кого я знаю. На барную стойку запрыгивает, танцует без музыки.
– Музон наруби.-говорю бармену.
– Эй, щас наша очередь петь!-возмущенно орёт тётка с дальнего столика.– Включай нам «жёлтые тюльпаны»!