Моя мишень
Шрифт:
Ритины родители моментально включаются в наши радости и поддерживают от всей души. Они хорошие, будут баловать внучек.
Каждый день Рита созванивается с мамой, они обсуждают ее самочувствие и прочие беременные штуки. Катя, как узнала о наших новостях, каким-то образом умудрилась тут же забеременеть вторым ребенком. И с Ритой у них появилось огромное количество общих тем.
Стыдно было только за мою маму. Даже говорить ей не хотелось, если честно, но это же не по-человечески… Я написал сообщение, она ответила «поздравляю». Ее жизнь сузилась до телефонных звонков и сборов передач в колонию. Я бы предпочел напрочь забыть о существовании Ленёва и его роли в моей жизни, но связующая ниточка в виде матери снова и снова дергала за совесть.
Как-то я даже навестил его в колонии, мы говорили по телефону через стекло. Спокойно так, без эмоций. Выглядел он плохо, от былого полковника полиции не осталось и следа. Жалкий старик, хотя ему едва перевалило за шестьдесят, впереди могли бы быть чудесные годы, наполненные отдыхом, путешествиями и прочими радостями. Тюрьма подкосила человека, обострила болезни. Он упал на самое дно. И винить-то некого. Его не подставляли — брали за дело. Ленёв предупредил, что в будущем, заполучив власть, я тоже расслаблюсь и почувствую себя безнаказанным. Магия ксивы и статуса. Вряд ли, Глеб Николаевич, очень вряд ли.
Удовлетворения я не испытываю, мне даже жаль его. Как бы там ни было, он не оставил мне выхода. Не я развязал эту войну, но я должен был победить, чтобы спасти свою семью, свою женщину. И наше с ней будущее.
***
Рита
Леша присутствовал на родах. Многие подруги меня отговаривали, но другой вариант даже не рассматривался. Благодаря ему я практически избавилась от своей проблемы, и боль больше не обрушивает мой мир, но рисковать не хотелось. Вдруг я запаникую? Отключусь? А его присутствие всегда помогает собраться.
Мне был необходим человек, на которого я могла бы опереться. И когда начались схватки на три недели раньше срока, Леша позвонил врачу и мы отправились в роддом.
Роды прошли быстро, с эпидуральной анестезией и Алексеем у изголовья кровати. За стенкой ждала операционная, в любую секунду доктор был готов сделать кесарево сечение. Мне бы даже, наверное, хотелось, но дочери лежали настолько идеально, что мы решили попробовать сами.
В итоге шесть часов схваток, во время которых мы смотрели сериал на телефоне, а потом час на кресле. От шока и эмоций я плохо соображала, чувствовала себя ужасно вымотавшейся и слабой. Пока кормила одну дочь, Леша держал в руках другую. И наоборот. А потом нас перевели в отдельную палату.
В ту ночь мы оба с ним плакали. Немного. Он тоже, я видела красные глаза. Впервые за много-много лет. От эмоций, настолько это был волнительный и сильный момент. Малышки родились такими крошечными, по два с половиной килограмма, а в его руках и вовсе как куколки! Но, слава Богу, полностью здоровыми!
На всякий случай мы с детьми подольше задержались в больнице, и только более-менее наладив кормление, выписались домой. Если коротко — кормить с имплантами возможно, но первое время — это круги ада. Ох как я ругалась мысленно на Сашка и себя за эту никчемную операцию! Но мы справились.
А потом все наладилось. И как бы тяжело ни было, я ни разу не пожалела, что пошла на это. Именно об этом я и мечтала.
***
Год спустя
Дочки подрастают удивительно быстро! Вот они уже бегают, совершенно разные внешне, но одинаково любимые. Шумные, красивые. У обеих голубые Лешины глаза. У Миры уже приличный хвостик на макушке, а Даша почти полностью лысая. Леша смеется, что Даша пошла в него, и проводит ладонью по стриженной под машинку голове. Это очень смешно, потому что на самом деле Даша как раз-таки отхватила мои гены — именно на моей головушке, если верить рассказам мамы, косы появились только после двух лет.
Из-за нагрузки я очень быстро похудела. Живот, правда, наверное, уже никогда не станет прежним, его украшают растяжки — плата за счастье. У меня хорошая кожа, но на животе немного не справилась. Тем не менее, это такая ерунда, что я практически не переживаю. Они значительно посветлели, а Леше так и вовсе все равно.
У него поистине снайперское терпение, он словно не из этой реальности. Дочки его обожают, и сильно скучают — когда он возвращается домой, бегут наперегонки встречать. Он умудряется мыть руки, обнимая обеих. Зацеловывает их, пока те заливисто хохочут, а он аж светится! А потом — ужинают… втроем. Он сидит за столом, на каждом колене по малышке.
Они просто обожают копаться в его тарелке своими крошечными ручками, не столько едят, сколько пробуют. Иной раз он зависает, смотрит на это все безобразие, потом вздыхает и пытается выловить свои тефтели. Убрать детей из кухни, когда папа приходит со смены, физически невозможно! Такой крик будет! Мы даже не пытаемся. К счастью, в девять они всегда засыпают, и до самого утра. Тогда наступает наше с мужем время.
Через год после родов я еще не готова вернуться к работе, хотя и люблю ее. Всему свое время. Как только появится возможность, возрожу свой уютный познавательный блог. Я не успела защитить диссертацию перед родами, но надежды пока не теряю.
В какой-то момент я вдруг понимаю, что давным-давно не вспоминала о нашем с Лешей непростом прошлом. Оно будто стерлось из памяти, заменившись более яркими и приятными событиями. А еще я знаю, что в конце года он оставит оперативную работу и больше не будет рисковать собой. Его пригласили на очень хорошую должность в кабинет. Кажется, страшная сотня так и останется незакрытой. Но для меня это не имеет никакого значения. Я безумно горжусь им.
— Тебе положить добавки? — спрашиваю, когда девочки, наигравшись, спрыгивают с его колен и топают катать свои детские коляски.
— Если можно, — улыбается он. — Какая жесть, — оглядывает измазанный стол и пол под ногами. Я сразу подхожу к нему, встаю за спиной и начинаю делать расслабляющий массаж. Знаю, как больно ему смотреть на беспорядок и пятна повсюду, он же тот еще аккуратист! — О да, — он расслабляется и опускает голову. — Безумно приятно, Ёжик. Еще, пожалуйста.
— Скоро они подрастут и буду кушать красиво. Немного осталось.
— Угу.
Когда я наклоняюсь и целую его в щеку, он хватает меня, усаживает к себе на колени и прижимается к моим губами своими.