Моя мужская правда
Шрифт:
— Будем ждать.
— Отважное решение. Лучше бы ты смылся — и подальше.
— Переадресовываю рекомендацию тебе. Только сначала не забудь принять душ.
— Не выпить ли нам по чуть-чуть?
— Что за бред? От тебя несет, как в зоопарке!
— ДАЙ МНЕ ЧЕГО-НИБУДЬ ВЫПИТЬ, НЕУДАЧЛИВЫЙ УБИЙЦА!
— ТЫ ВСЯ В ДЕРЬМЕ!
— БЕРУ ПРИМЕР С ТЕБЯ.
— УМЫВАЙСЯ И СМЫВАЙСЯ!
— И НЕ ПОДУМАЮ!
Я принес бутылку виски и плеснул нам обоим по большой порции. Прежде чем успело прозвучать мое отчаянное «Нет!»,
— Ну и сука же ты.
— Простирнешь, — хмыкнула она и залпом выпила содержимое стакана.
— Ты только что обзывала меня маленьким мальчиком. А сама — как младенец в загаженных пеленках. Ждешь, когда я тебя перепеленаю?
— Чего от тебя ждать? Ничего я не жду. — Она протянула пустой стакан. — Плесни-ка еще.
— Морин, — попросил я, закрыв глаза, чтобы не видеть ее (никогда, о если бы никогда!), — исчезни из моей жизни, пожалуйста! Это же чистой воды безумие. Если не жалеешь меня — себя пожалей.
— Ты десять минут назад мог одним ударом кочерги разрубить гордиев узел. Но струсил.
— Так ты сознательно хотела довести дело до убийства?
— Я много лет хочу сделать из тебя мужчину, Питер. Только и всего.
— Не надо ничего из меня делать. Только оставь в покое! Для тебя важно одержать победу? Слушай же: ты одержала победу! Поздравляю.
— Поздравления отвергнуты.
— Что тебе еще надо от меня?
— Того, чего у меня нет, но по справедливости причитается.
— Тебе ничего не причитается.
— А тебе еще причтется. Дай только Дэну вернуться домой.
Она наконец неловкой из-за содержимого трусов походкой прошествовала в ванную комнату и закрылась на задвижку. Я бросился к двери и забарабанил изо всех сил.
— Не вздумай устроить очередной спектакль с самоубийством!
— Не волнуйтесь, мистер Тернопол, освобождать вас так легко я не намерена.
Время приближалось к полуночи, когда она собралась уходить. Сначала попыталась влажной губкой стереть кровь со страниц «Витязя в мамашином исподнем» (автор Морин Дж. Тернопол); потом потребовала скрепку и новый большой конверт; потом добавку спиртного — дважды; потом провела сравнение между Мециком, Уокером и вашим покорным слугой — не в мою пользу.
Я тем временем снял загаженный плед с кушетки и провонявшее покрывало с кровати, запихал их в мешок и отнес в ванную, а она без умолку и с бесчисленными подробностями все поносила и поносила бессовестного мужа, его мещанские замашки и склонность к адюльтеру. Когда дело дошло до обработки циновки лосьоном «Аква Велва», Морин приступила к обсуждению моих мужских качеств и достоинств. Я распахнул настежь окна и, стоя на сквозняке, с наслаждением вдыхал свежий воздух, разгонявший смрад, пропитавший квартиру; тут она спросила:
— Никак ты предлагаешь мне выброситься черт знает с какого этажа?
— Проветриваю помещение. А впрочем, как знаешь.
— Я вошла через дверь, через нее же и выйду.
— О, эти великосветские манеры!
— Берегись, Питер! — бросила она, хлюпнула носом и скрылась на лестнице.
Я запер замок на два оборота, накинул цепочку и, несмотря на поздний час, позвонил Шпильфогелю.
— Слушаю, мистер Тернопол. Чем могу быть полезен?
— Простите, что разбудил, доктор. Но, кажется, разговор необходим. Она была у меня.
— Что и ожидалось.
— Я ее избил.
— Сильно?
— Ушла своими ногами.
— Это воодушевляет.
— Хотите подробности? — Меня почему-то так и разбирал смех. — Сначала получила по носу, потом по заднице, потом я пригрозил убить ее кочергой, и Морин… ха-ха-ха, как бы это сказать, доктор… она обкакалась со страху. Здорово?
— Ну и ну.
— Я излагаю только самую суть и итоги, все продолжалось, конечно, гораздо дольше. — Хохот неудержимо рвался наружу.
— Думаете, я шучу? Она и впрямь обделалась!
— Чувствуется, что вы повеселились на славу, — задумчиво промолвил Шпильфогель после паузы.
— От всей души. В квартире до сих пор ужасно воняет. Но я словно заново родился. Знаете, я сказал себе: перестань сдерживаться; она хочет, чтобы ее поколотили; помни — желание дамы закон; доставим ей удовольствие! А что такого? Она нарывалась с той самой минуты, как вошла. Нагло провоцировала. Сказала, что никогда не даст мне развода.
— Именно этого я и боялся.
— Почему же не предупредили меня?
— Мне казалось, вы и сами предполагаете возможность подобного разворота событий. Ваши речи о риске… О том, что срыва не будет, как бы ни обернулось дело…
— А вам кажется, что срыв — был?
— А вам кажется — нет?
— Даже не знаю. Помнится, я действительно плакал. Но не из жалости к себе — из жалости к ней. И не сильно, а так, слегка. Когда набирал по телефону номер…
— Какой номер?
— Она не могла дозвониться до Дэна Игена, своего адвоката. Вот я и помог.
— Вы серьезно?
Конечно. Жаль, что вы не видели всего, что было.
— Сейчас, мне думается, до своего адвоката следует дозвониться вам.
— Прямо сейчас?
— Если вы не слишком возбуждены, — сказал Шпильфогель.
— Я в полном порядке. Прекрасно себя чувствую.
— Тогда звоните немедленно. Если сочтете нужным, перезвоните потом мне. Обсудим полученные рекомендации. Успеха.
Адвокат потребовал, чтобы я сейчас же уехал из Нью-Йорка и не возвращался, покуда он не разрешит. Мне, пребывавшему в эйфории, и в голову не приходило, что в моей квартире совершились противоправные действия. Однако, по его мнению, дело пахло неминуемым арестом и вулканообразным скандалом.