Моя навсегда

Финч Кэрол

— Я сменил сорочку! — пришел ему на выручку Себастьян.

— Что, эта старая дева с ангельскими крылышками все еще не дает вам покоя? — Густые брови Рандолфа сомкнулись на переносице.

— Да. Пожалуй, да.

— Вот и я так подумал. — Талли зажег трубку с помощью трутницы и стал раскуривать се, пока облако дыма нимбом не окутало его. — И что вы собираетесь с ней делать, ваша светлость?

— Ничего.

— Ничего?

— Не порть мне настроение. — Себастьян мрачно взглянул на надоеду. — Лучше принеси несколько кожаных ремней и шило. Ты поможешь мне с этой

штуковиной. — Себастьян привалился к стене передохнуть.

Зажав в зубах трубку, Талли исчез в доме, затем появился и отобрал у Себастьяна протез.

— Позвольте и мне приложить руку. Пополирую, пожалуй.

Пока Талли занимался отделочными работами, Себастьян подбирал ремни, необходимые для крепления протеза, и старался придумать, как сделать его наиболее удобным. После недолгого размышления он вырезал из ремней помочи, которые позволят Джеймсу Пайку скрыть деревянную ногу под штаниной и не выставлять ее на всеобщее обозрение. Это придаст парню уверенности вдобавок к той, что вселил в него Ангел из Пембрука, и его гордость не будет ущемлена.

Тут мысли Себастьяна потекли по другому руслу. Кто бы подумал, что улыбка этой женщины сможет расплавить его железную броню? Служа своей идее, в последние пять лет он очерствел и, казалось, стал вовсе не способен к сантиментам. Приходилось постоянно притворяться и лгать не моргнув глазом — так нужно было для выживания, для выполнения поставленных задач. Наверняка очень скоро Иден начнет расспрашивать его о прошлом и о его нынешних занятиях. Что он ей скажет? Выдаст еще одну порцию лжи, вроде той, что скормил Майку Банкрофту? За последние годы Себастьян обманул не одну дюжину людей, но обмануть Иден ему не позволяла совесть. Она задела в его душе такие струны, о существовании которых он давно забыл, и теперь их неожиданно чистый, пронзительный звук грозил внести смятение в размеренный ритм его лишенной эмоций жизни.

— Ваша светлость?

Оторвавшись от своих раздумий, Себастьян взглянул на Талли, торжественно, как флаг, поднявшего деревянный протез.

— Гладкий, как попа у младенца. Такую ногу любому франту не стыдно носить. Ни одна другая деревяшка с ней не сравнится. На нее можно даже натянуть носок, и тогда трудно будет…

— Браво! — воскликнул Себастьян. — Талли, помоги мне найти еще несколько таких деревяшек. У меня есть идея.

Что-то яркое отвлекло внимание Иден от счетов, лежавших перед ней на бюро.

— Бет, куда ты собралась в такую рань? Застигнутая врасплох, Элизабет остановилась, что-то буркнула себе под нос и, нехотя обернувшись, встретила вопросительный взгляд Иден.

— Покататься верхом.

— По-моему, в последние две недели ты только и делаешь, что либо убегаешь на верховые прогулки, либо возвращаешься с них. — Отмстив указательным пальцем нужную колонку цифр. Иден продолжила: — Значит, ты решила, что ежедневные верховые прогулки на свежем воздухе сотворят чудо с твоим настроением.

— А тебя, похоже, это не устраивает, — хмыкнула Элизабет.

— А ты ничего не хочешь сказать мне? — Иден внимательно посмотрела на сестру.

— Хочу. — Элизабет изобразила типичную с улыбку Ангела из Пембрука. — До свидания. Не жди меня к ленчу. Мое единение с матушкой-природой может затянуться.

С этими словами Бет торопливо выбежала, как делала много раз за последние две недели, а Иден снова занялась арифметическими подсчетами, хотя бухгалтерия вызывала у нее адскую головную боль. Быть может, покончив с этими ненавистными колонками цифр, она последует примеру Бет и позволит себе насладиться свежим воздухом и дать отдых голове.

Отерев со лба пот, Иден выдернула еще несколько сорняков, заполонивших всю лужайку позади дома, Алые гвоздики, настурции и альпийская земляника образовывали пестрые вкрапления в густую зелень, но, увы, сорняки были гораздо пышнее, чем цветы, привезенные для Иден со всех уголков земного шара.

— Аи-аи, ну сколько раз можно напоминать вам, дорогая Иден, что вы — аристократка и, стало быть, не должны вставать с постели раньше девяти. — На лужайке появился Майк Банкрофт со стаканом мятной водки в руке. — Затем можно пойти на конюшню, а потом, вернувшись в дом, не спеша позавтракать, немного вздремнуть и только после этого решать, за что именно стоит — если вообще стоит — браться после полудня.

— Наконец-то кто-то меня наставил на путь истинный и объяснил правила аристократов Виргинии, — пошутила Иден, выдергивая очередной сорняк.

Отхлебнув глоток, Майк неторопливо проследовал к согнутой в три погибели хозяйке, продолжавшей воевать с бурьяном.

— Нет, правда, оставьте эту черную работу слугам. Знать рождена не для того, чтобы ползать на четвереньках, ей следует управлять, не покидая трона. А вы своей инициативой, можно сказать, сотрясаете основы.

— Слугам хватает работы. — Иден выпрямилась и села на скамью под шелковицей.

— Значит, вы продолжаете подкармливать и подбрасывать деньжат семьям, где мужчины воюют, — заключил Майк и присел на скамью рядом с Иден.

— Насколько я знаю, вы занимаетесь тем же.

— Я содержу семью, где двое мужчин воюют вместо меня, — возразил Банкрофт.

Иден растерянно моргнула — признание ошеломило ее. Она слышала, что некоторые джентри, не имевшие желания записываться в армию, устраивали свои дела подобным образом — но Майк?!

— Не делайте вид, что вы шокированы. — Он поежился под разочарованным взглядом Иден. — Это обычная практика. От тех, кто владеет большими плантациями, зависит существование очень многих семей, так? И у меня нет никого, кому я мог бы доверить управление, понимаете?

Иден прикусила язычок: Банкрофт был знающим и крепким хозяином. Короче говоря, ее гость не собирался отказываться от своего образа жизни, пока война не окажется у него на лужайке перед домом. Ну что ж, это может случиться очень скоро.

— О Боже, — тяжело вздохнув, Майк прилег на скамью, — до сих пор не приду в себя, хотя после ярмарки прошло уже дне недели. Я, должно быть, выпил галлона три этого пунша!

«Да уж не меньше», — молча согласилась Иден и вслух отметила:

— В тот день вы действительно развлеклись как следует.