Моя навсегда
Шрифт:
— Благодарю, Талли. Ты всегда поддерживал меня. — Себастьян натянуто улыбнулся и отхлебнул мятной настойки.
— По-моему, вы специально злите Свою жену, — не обращая внимания на сарказм, гнул свое Талли. — И она, не желая оставаться в долгу, старается отплатить вам тем же. Именно поэтому последние дни мисс Иден к вам и не заходит.
— Кстати, а где она? — полюбопытствовал Себастьян.
— Последний раз я видел, как она неслась сломя голову на Арабе, — проворчат Талли. — Мальчики-конюшие заключают пари, долго ли вы еще вытерпите в качестве жены безрассудного сорванца. Я уже докладывал
— Жена бывшего графа шокирует окрестных жителей своим непотребным видом, — задумчиво протянул Себастьян. — Предполагается, что я, конечно же, приду в ужас.
— И в таком возмутительном наряде она ездит среди солдат, — ябедничал Талли.
— Что означает «среди солдат»? — подозрительно прищурился Себастьян.
— Она направо и налево обнимает и целует героев, одержавших такую блистательную победу. Ваш ангел всех одаряет восторгами, пышными, как заварной пудинг, — возмущенно живописал Талли.
По правде говоря, Себастьян предпочитал это откровенное противостояние хитроумным уловкам Иден. Экспрессивный характер, столько лет находившийся в монашеском заточении, вырвался на волю. Она пыталась доказать Себастьяну, что избавилась от своей любви к нему, но демонстрировала, что избавилась от святой Иден. Теперь на свет появилась настоящая Иден Пембрук. Именно к этой женщине и влекло Себастьяна…
— Продолжай, Талли. — Он лег поудобнее. — Я убежден, что главная цель экстравагантных поступков Иден — спровоцировать тебя на эти речи. Очевидно, предполагается, что я немедленно взбешусь и тут же выражу ей свое неудовольствие. Тогда она заявит, что я должен принять ее такой, какая она есть, — или вовсе отказаться от нее, И тогда я, по ее замыслу, объявлю, что оставляю ее.
— Думаете, она хитрит, ваша светлость? — озадаченно моргнул Рандолф. — Старается вынудить вас разорвать этот союз, заключенный с таким трудом?
— Могу поспорить на свою жизнь, — подтвердил Себастьян. — Видимо, ты забыл, что я женился на исключительной женщине. Клянусь, она почти так же умна, как Господь.
— И как долго вы намереваетесь терпеть всю эту ерунду? Разъезжать на столь норовистом скакуне для женщины небезопасно, она может покалечиться.
— В этом-то и сложность. — Себастьян насупился. — Если я попытаюсь что-либо запретить ей, не избежать конфликта. А она, увы, отлично знает, на каких струнах сыграть, чтобы вывести меня из себя. А если не вмешиваться, она может сломать себе шею, или какой-нибудь не в меру горячий вояка, слишком долго пробывший на полях сражений, оскорбит ее.
— Ну и что же вы будете делать? — осведомился Талли.
— Думаю, пора дать Иден возможность продемонстрировать мне свои номера. — Отставив в сторону тарелку, Себастьян подвинулся к краю кровати. — Подозреваю, что в пересказе многое теряется.
— По-моему, при вашей слабости это не слишком удачная идея. — Талли постарался удержать его в постели.
— Что поделаешь, у меня нет выхода. К тому же мне необходим свежий воздух. Помоги мне выйти, — потребовал Себастьян. — Эти стены начали действовать мне на нервы, несмотря на то что Иден тайком прокрадывается сюда по ночам и переставляет мебель.
— И все же не думаю, что вы поступаете разумно, ваша светлость, — недовольно заметил Талли, помогая Себастьяну подняться. — Гарантирую, вам не понравится то, что вы увидите.
— О Господи! — Себастьян чуть не задохнулся, когда Иден верхом на горячем арабском скакуне перемахнула через разломанную изгородь и вихрем понеслась по пастбищу.
— Я вас предупреждал, — напомнил Талли, помогая Себастьяну усесться в кресло на крыльце и укрывая его одеялом. — Думаю, в самый раз выпить чего-нибудь покрепче. А сейчас принесу.
Он стремительно ушел, а Себастьян, припоминая все известные ему проклятия, смотрел на луг. В изложении Талли вызывающие проделки Иден многое потеряли. Слушать про них это одно дело, а видеть — совсем другое!
Одетая в неряшливую одежду, больше подходившую работающим на плантации рабам, Иден с развевающимися, как знамя, каштановыми волосами галопом неслась по холмам и балкам, одним махом перепрыгивая через изгороди и ручьи. Видно было, что эта игра со смертью, от которой бурлила кровь, доставляет ей истинное наслаждение, так же как и вороному. А Себастьян, ощущая себя немощным инвалидом, наблюдал, как его жена, действуя наперекор разуму и приличиям, целеустремленно движется к решению поставленной задачи.
Повернув лошадь, Иден заметила на крыльце Себастьяна, помахала ему рукой и послала улыбку, от которой он заскрежетал зубами. Наблюдая, как Иден, проехав мимо открытых ворот, перепрыгивает через изгородь на тот случай, если Себастьян не видел ее предыдущего представления, он с трудом удержался от окрика. Определенно ни один враг не был столь благороден, чтобы добровольно отдать оружие противнику, а Иден вкладывала в его руки целый арсенал.
— О, Себастьян, как приятно видеть тебя выздоравливающим. — Иден остановила взмыленного скакуна у забора. — Прости, в последнее время мне некогда было проведать тебя, я праздновала победу и занималась верховой ездой. — Беззаботно улыбнувшись, Иден похлопала Араба по холке. — Мне было бы приятно получить этого красавца в качестве свадебного подарка.
Теперь она обкатывает роль требовательной жены, понял Себастьян. Но он не попадется на приманку, Иден не удастся завести его, он останется спокойным и рассудительным.
— Араб твой.
Она растерялась, ведь известно было, как Себастьян дорожил своим великолепным конем. Но он не стал возражать, и теперь ей придется искать другой способ лишить его душевного равновесия. Доведя его до белого каления, Иден заставит Себастьяна отказаться от безрассудной жены, и каждый из них сможет жить привычной ему жизнью.
— Спасибо, Себастьян. Я хотела бы, чтобы Араб участвовал в скачках на осенней ярмарке в Уильямсберге.
— Ах, так вот зачем все эти прыжки. — Себастьян прямо-таки излучал понимание. — Ты тренируешься перед предстоящими выступлениями. Уверен, к открытию ярмарки Араб будет в превосходной форме.
Он поздравил себя с тем, как великолепно ему удалось произнести этот текст, не выказав ни капли неодобрения или неудовольствия. Таким образом он лишил ее возможности закусить удила и рвануть к вожделенному финишу.