Моя (не) на одну ночь. Бесконтрактная любовь
Шрифт:
— А ты? С тобой все хорошо?
Она опять кивнула.
— Тогда что? — он чуть ли не кричал. Оля быстро вытерла побежавшие по щекам мокрые дорожки.
Костя схватил ее в охапку.
— Говори. Кто там, знаешь?
Снова кивнула. Он сглотнул.
— Мальчик?
Посмотрела на него помутневшим взглядом и качнула головой. Он вздрогнул. Облизал губы.
— Де… девочка?
Глаза вмиг наполнились слезами. Оля мотнула головой.
— А кто? — заорал серый от ужаса Аверин. Она показала глазами на файл.
Целую вечность он доставал из файла лист формата А4, его руки тряслись, он долго и безрезультатно вглядывался в буквы. Пока не вгляделся.
Поднял голову и посмотрел на нее совершенно беспомощным взглядом. Спросил хриплым, дрогнувшим голосом:
— Это правда, Оля?
Она закивала, а потом закрыла ладонями лицо и заплакала. Костя снова захватил ее в объятия и прижался лбом.
— Так почему ты плачешь? — прошептал ласково, как, наверное, она еще никогда не слышала.
— Потому что ты обманщик и трепло, Аверин, — всхлипнула Оля, — нет у тебя никаких двух игрек-хромосом.
А еще она плакала, потому что ее ладони были мокрыми с обеих сторон. Вот почему.
— Конечно нет, — прошептал он, сглатывая, — зато у меня ты есть. Вы. И я вас люблю.
Аверин оттолкнулся и сел прямо в снег, накрыв рукой голову. В другой руке он сжимал заключение, где были прикреплены снимки двух его дочек. Двух девочек.
Эпилог
— Он что, их все время с собой носит? — шепотом спросила Данка, наклоняясь почти к самому уху Оли.
— Не с собой, а на себе, — подтвердила Оля, отхлебывая чай, — как обезьяна. Они на нем так и спят. Бедные дети. Представляю, как он их достал.
— Оля, ты добавила в чай молоко? — раздался строгий голос с властными нотками, и в гостиную вплыл Аверин.
В каждой руке у него было по крошечной девочке, он прижимал их к широкому торсу, заботливо поддерживая головки в трикотажных шапочках.
Оля закатила глаза.
— Я не могу пить чай с молоком, Костя, меня от него воротит!
— Ничего, ты отвернись и пей, — невозмутимо ответил муж, — девочек скоро нужно будет покормить.
Оля снова закатила глаза и уронила голову на руки.
— Скоро — это через два часа.
— Даночка, хоть ты ей скажи, — обратился он к Данке, и та поспешила прийти на помощь старшей сестре.
— Костя, чай с молоком не единственное средство для улучшения лактации. И не самое лучшее. Очень хорошо работают, к примеру, сок черной смородины и сироп из грецких орехов. Мне помогали растворимые травяные чаи, вот такие, — подготовленная Данка выставила перед внимательно слушающим Авериным несколько упаковок.
— Да? — с сомнением уставился на них Аверин. — Надо прочесть матчасть.
Но руки были заняты малышками, и он нерешительно застыл в раздумьях.
— Дай мне племяшечек подержать, Костя, — попросила Данка, — хоть одну.
— Ладно, — сжалился тот, — возьми. А ты руки мыла?
— Конечно! Два раза. Когда пришла и только что, перед тем как сели пить чай.
— Разве ты удержишь сразу двоих?
— Костя, у меня тоже двое было!
— Точно…
Но он все равно стоял с таким видом, как будто не решался оторвать от себя детей.
— Давай мне вторую, если Данке не доверяешь, — предложила Оля, протягивая руки к дочкам.
— А ты руки давно мыла? — подозрительно глянул на не Аверин, и она застонала.
— Это свекруха какая-то, а не муж!
Аверин и глазом не моргнул. Нагнулся и поцеловал ее в макушку.
— Ну что ты, любимая, я самый лучший муж. Просто я очень ответственно подхожу ко всему, что касается моих дочек.
Он осторожно передал одну девочку Данке, вторую отдал ей, а сам принялся изучать надписи на принесенных Данкой чаях. Младшей сестре досталась их младшая девочка.
— Привет, Дашунька! — ласково сказала Дана, засмеялась и поцеловала малышку в носик. — Ну надо же, вылитая Олечка!
— А Манюня один в один я, — заявил раздувающийся от гордости отец.
— Ну да, — Оля с любовью погладила по щечке старшую дочку. Та недовольно сморщилась. — Она и характером вся в тебя. Такая же вредная. Наверное, Дашку руками и ногами отпихивала, чтобы первой родиться.
— Марья Константиновна и Дарья Константиновна Аверины, — торжественно произнесла Данка, — красиво звучит!
Оля вздохнула и покачала начавшую возмущенно кряхтеть Маруську. Данка умильно разглядывала мирно сопящую Дашку.
— Поправь ей носочек, — милостиво разрешил заботливый отец.
— Костя, — позвала Данка и указала подбородком на большой постер, стоящий на полу у противоположной стены, — а это кто?
На постере был изображен черно-белый портрет молодого мужчины с длинными волосами в заломленном набок берете со звездой. Внизу стояла размашистая подпись.
— Это команданте, — поднял голову Аверин, а затем вновь углубился в изучение состава чаев. — Был один такой, тебя тогда еще и на свете не было.
— Это Эрнесто Че Гевара, команданте Кубинской революции, — более доходчиво объяснила Оля. Данка понимающе кивнула.
— Приятелю на день рождения хочу подарить, — сказал Аверин. — Он тоже от него фанател.
— Классный подарок, — оценила Данка, — особенно если фанател. А автограф настоящий?
— Нет, конечно, — фыркнула Оля, — где ж его взять? Сам и расписался.
— Я рассудил, что моя подпись не хуже, — снисходительно подтвердил Аверин, — а может даже лучше.
Девушки посмотрели друг на друга и прыснули.