Моя нелюбимая девочка
Шрифт:
– Он не любит, когда его хвалят, - смеется Кука.
– Напомни, пожалуйста, еще раз, как тебя зовут?
– оттолкнувшись, спрашиваю у девушки.
– Карина, - призывно прикусив кончик губы, отвечает она. Скольжу взглядом по ней, отмечая платье на тонких веревках, высокую грудь, тонкую шею.
– Домой не собираешься, Карина?
– Можно.
– Поехали, - ставлю бокал на стол, встаю и падаю ей руку. Она, не раздумывая вкладывает свою ладонь в мою и улыбается.
Помогаю ей подняться, после чего отпускаю и иду к выходу из випки первый, она семенит за
– О, первый пошел!
– слышу вслед голос Куки.
– Может, нам тоже пора?
Открываю для нее пассажирскую дверь такси и, дождавшись, когда сядет захлопываю.
– А куда мы поедем?
– интересуется, повернувшись корпусом, стоит мне только сесть рядом.
– Адрес у тебя какой?
– проговариваю ровно.
– Не, ко мне не надо. У меня соседка, - боковым зрением замечаю, как она удивленно смотрит и ждет.
– Домой тебя подбросим. А я поеду дальше.
– А ты что не хочешь продолжить общение?
– осторожно интересуется, а мне почему-то смешно становится.
– Нет. Я устал и хочу спать.
– Хм, ну ладно, везите домой, - Карина прижимается к спинке сидения и скрещивает руки на груди и называет адрес. Водитель молча трогается с места.
– Надеюсь, ты не из этих?
– Из каких?
– хмыкаю в ответ, понимая, о чем она.
– Из тех, кому женщины не нравятся.
– Нет, не из этих. Мне нравятся женщины. Завязывала бы ты, Карина.
– Что именно?
– цокает она.
– Вот это вот все. Ты же не дура. Сколько тебе лет?
– Двадцать четыре.
Еще младше моей девочки. Хотя она такая маленькая, что ей едва двадцатку дашь. И в первую встречу я подумал, что она студентка. Внезапно, как по заказу, вспомнил наш короткий диалог в торговом центре, когда она сказала, что работает СММ-менеджером.
– Молодец. Совмещаешь с учебой в универе?
– Так я его давно закончила.
– Серьезно? Я думал тебе 18.
– Мне 26.
Я заметил тогда, как она покраснела. Еще и шутку эту про старого щенка вставила. Улыбаюсь невольно своим воспоминаниям, а девушка рядом косится.
Не думал, что несколько дней без нее пройдут так тяжело. И в большой, но такой пустой квартире все о ней будет напоминать. На подушке ее клубничный запах. Ночью я как наркоман нюхал белую наволочку. Когда после полуночи включил свет в кухне-студии, мне привиделось, что ее вижу. И сразу в памяти - она. Скользит босыми ногами по полу, что-то напевает под нос, бедрами крутит. Харизма у нее сильная, особая. И она даже не подозревает, сколько в ней огня, которым она может и согреть, и спалить все к херам собачьи, как меня спалила. Она как мать Драконов сожгла дотла все мосты, взяв всю инициативу на себя. Кто бы мог подумать - такая маленькая, нежная и бесхитростная девочка оказалась бабой с железными яйцами. Я сам потом понял, что Ирада обиделась, когда в машину ее отправил, но не ожидал, что она решит уйти навсегда.
– Мы так и будем молчать?
– подает голос девушка и поправляет съехавшую
– Скучно как-то.
– Хочешь поговорить о политике?
– вскидываю бровь.
– Нет, - фыркает она.
– Ой ладно, все с вами ясно. Расстанетесь с какой-нибудь бабой, потом ходите, как дураки страдаете.
– А что так сильно заметно?
– усмехаюсь на ее выпад.
– На лице написано.
Так-то оно так, вот только я в своих бабах запутался. Одну люблю много лет, но она скоро родит второго ребенка мужу; другую хочу, как сумасшедший, аж до ломки; третья достала меня звонками, которые я уже просто игнорирую. Получается, я подлец, негодяй и ужасный человек?
Возвращаюсь домой ближе к двенадцати. Валюсь с ног, падаю на кровать и через несколько минут засыпаю. Встаю в одиннадцать и еще полчаса у меня уходит на то, чтобы раскачаться. Выйдя из душа, слышу, как в дверь звонят, хотя я никого не жду.
– Бл***, - цежу сквозь зубы, посмотрев в глазок, но все-таки открываю и молча пропускаю ее в квартиру.
– Что опять? Я уже отдал тебе документы.
– Бл***, - цежу сквозь зубы от злости, но все-таки открываю и молча пропускаю ее в квартиру.
– Что опять? Я уже отдал тебе документы.
– Поговорить, - оборачивается и смахивает с щеки слезу. А в глазах блестит новая партия.
– Спросить, почему ты так себя ведешь? Почему так жестоко со мной поступаешь?
– В чем жестокость, Милена? Ты и сама всегда говорила, что такой формат тебя полностью устраивает. Зачем ты сама все усложняешь?
– Потому что я тебя люблю, Аслан, - бросив сумку на пол, в одну секунду оказывается рядом, обнимает и к груди прижимается.
– Давно уже люблю и надеялась, что и ты тоже меня полюбишь. Пожалуйста, не бросай меня, - она берет мое лицо в ладони, хаотично целует, не обращая внимания на то, что я пытаюсь увернуться.
– Я сделаю все, что ты скажешь, все, что захочешь. Ты хочешь свободные отношения? Я согласна. Некоторые же живут так - в открытом браке…
– Мила, Мила, успокойся, - силой отстраняюсь и сжав ее плечи, смотрю прямо в заплаканное лицо.
– Ты с ума сошла? Какой открытый брак и свободные отношения? У нас их никогда не было. Мы на берегу обозначили, какие у нас с тобой встречи. Все было по-честному.
– Ты не слышишь меня, Аслан, - она рыдает, а я больше не узнаю ее.
– Я предлагаю тебе свою любовь, верность, себя. Я готова со всем мириться, только бы ты был рядом. Я не могу без тебя. Со временем ты забудешь ее.
– Кого - ее?
– насупившись, сильнее давлю на кожу.
– Свою пианистку, - испугавшись моей реакции, выдавливает Мила.
Отпускаю ее, отхожу на несколько шагов назад и растираю лицо ладонями. Мила стоит, опустив голову, и плачет. Я не ожидал, что уверенная в себе и сильная женщина, высокооплачиваемый и первоклассный специалист, так себя поведет.
– Значит, ты все еще ее любишь, раз молчишь, - всхлипывает она.
– Это тебя не касается, - рычу на нее.
– Не надо лезть не в свое дело. В мои ящики, в мою переписку, в мою жизнь. С чего ты взяла, что можешь это делать?