Моя нелюбимая девочка
Шрифт:
Сквозь звон в ушах до меня доносится голос Милы: “Она пианистка из очень богатой семьи. Ее отец был строительным магнатом. А с ее будущим мужем Аслан учился вместе в Америке. Ну а вернувшись, они влюбились в одну девушку. Только она выбрала друга. И Аслана на ней переклинило”.
Зара - пианистка, замужняя и очень богатая дама. И она – любимая женщина моего любимого мужчины.
– Зара, - не замечаю, как Аслан оказывается рядом с нами.
– Аслан, - выдыхает она удивленно.
– Ты вернулся?
– Я здесь по работе, -
– Поздравляю тебя.
– Спасибо, - кротко улыбается.
– Я рада, что у тебя все хорошо.
– Нормально, - он одаривает меня странным взором, от которого мне хочется сбежать и спрятаться. Я чувствую себя маленькой букашкой, которую вот-вот раздавят, или бабочкой с горящими крыльями.
– Привет, Аслан, – говорю я еле слышно.
– Привет, - кивает он.
– Ирад, иди садись в машину.
Жестоко. А что ты еще хотела?
– Так вы пара?
– Зара в замешательстве. Она, кажется, считала наши эмоции.
– Мы не пара, - отвечаю я на одном дыхании. – Было очень приятно познакомиться, Зара. Будем действовать, как договаривались.
– И мне очень приятно, Ирада, - отзывается Зара, а Аслан все стоит истуканом, спрятав руки в карманы брюк.
– Я в машине тебя подожду, - бросаю через плечо.
На ватных ногах иду к автомобилю, понимая, что конец неизбежен. Слышу за спиной вопрос, адресованный не мне:
– Ты теперь здесь? Это же не объект Карима.
– Мне хотелось открыться в этом районе, но у него здесь действительно нет объекта. Я арендую.
– Осуществила все-таки свою мечту о второй школе.
Карим - это, видимо, муж Зары. Тот самый друг из Америки, который на спор сделал татуировку? Как же все у них переплетено.
Глава 20. Дай мне уйти
Ирада
Через минуты две он возвращается в салон и громко хлопает дверью. Вздрагиваю, но молчу. Аслан заводит мотор, сжимает пальцы на руле до характерного скрежета кожи. А внутри меня обиженный и слабый котенок скребет по сердцу коготками.
– Куда поедем?
– спрашивает обыденно.
– Домой, - отвечаю, глядя в окно. Наблюдаю за тем, как водитель помогает Заре сесть на заднее сидение машины. Любуюсь ей: красивая женщина, очень милая, видно, что добрая. В такую, наверное, невозможно не влюбиться. В ней есть все, чего нет во мне. Выдержанность, шик, спокойная, аристократичная красота. А я не такая. И я ему совсем не подхожу.
– Понял. Ко мне поедем, - снимает машину с ручника.
– Ты не понял, - поворачиваю к нему голову.
– Я хочу к себе домой. Оставь меня там и уезжай.
– Что значит: “Оставь меня там и уезжай”?
– То и значит, Аслан. Я больше так не могу, - еле сдерживая слезы, произношу вполголоса. Но дрожащий подбородок и глаза выдают меня с потрохами.
– Какая муха
– рычит, изучая мое лицо.
– Утром все было нормально.
Нормально? А у нас разве было когда-нибудь нормально?
– Утром я еще многого о тебе не знала, - не кричу, не дышу. Говорю ровно, потому что я эмоционально вымотана.
– Например?
– хмурит брови так красиво - буду по этому скучать.
– Зара…это ее ты любишь много лет? Жена твоего друга, пианистка?
– спрашиваю, хоть и знаю ответы. Просто хочу от него услышать.
А он молчит, испепеляя темным взглядом.
– Как ты узнала?
Прикрываю глаза, услышав в интонации всю правду. Просто “как узнала?” - не отрицание, не сожаление, а факт.
– Подружка твоя просветила, - горько усмехаюсь.
– Приходила в твою квартиру сегодня утром, рассказала о женщине, которую ты любишь. О том, что хранишь ее фотографии в дубайской квартире. Я ведь только увидев, как ты на нее смотришь, поняла, что моя клиентка - та самая женщина. И имя у нее такое красивое. Как заря. Знаешь, в такую, наверное, невозможно не влюбиться.
Шумно выдыхает. Понимаю, что я все угадала.
– Что тебе еще сказала Мила?
– Ну что?
– замолкаю на пару секунд, потом ровно сажусь и пялюсь в лобовое.
– Сказала, что ты спишь со всеми подряд, чтобы заглушить душевную боль. И все твои девушки похожи на Зару. Все, кроме меня. А у мен ни кожи, ни рожи, ни лоска.
– Сука, - слегка подпрыгиваю от его рыка.
Аслан ударяет кулаком по рулю, но больше ничего не говорит. Секунды разбиваются о наше обоюдное молчание, и с каждым стуком в ушах мне все больше не хватает воздуха от того, что внутри душно и страшно, как в пыточной.
– Разблокируй дверь, - прошу, хватаясь за ручку.
– Куда ты пойдешь?
– Домой, - пожимаю плечами и до боли впиваюсь зубами в нижнюю губу.
– Дай мне уйти, пожалуйста.
Он долго думает, после чего все-таки нажимает на кнопку. Услышав щелчок, я открываю дверь и тихо выхожу, не попрощавшись. Дверью не хлопаю, а наоборот, осторожно закрываю. Все время держу в голове фразу: “Это конец. Это конец”. Миную парковку, сворачиваю на какую-то безлюдную аллею - в этом районе я плохо ориентируюсь. Иду куда глаза глядят, крепко сжимая кожаный ремешок сумки.
– Ирада! Ирада стой!
– слышу его требовательный голос и оборачиваюсь.
– Что ты делаешь?
– приблизившись, берет меня за руку, но я ее выдергиваю.
– Я иду домой. Я просто поняла сейчас, - смотрю в сторону и снова на него, - что все это было игрой. И мы с тобой - два больших ребенка - заигрались. А теперь я ее заканчиваю. “Поздравляю, вы прошли игру”, - во рту растекается горечь от собственных слов.
Аслан все прекрасно понимает. Держу пари, он не думал, что я соскочу с иглы так быстро. Ведь впереди были еще две недели. И он выбирает совсем другую тактику.