Моя нелюбимая девочка
Шрифт:
Там губы надула, груди качала на тройку
Раскидала каблуки, встала на барную стойку.
– О Господи!
– прячу лицо в ладони и трясусь от смеха.
– Эй, ты обещал!
– подходит ко мне и слегка хлопает по плечу.
– Все, я больше петь не буду.
– Стой, - не даю ей уйти, разворачиваю к себе спиной и прижимаю к груди. Она поддается.
– Не обижайся, малыш. Классно получилось.
– Ну все, теперь я должна убить тебя, потому что ты слишком много знаешь.
– А ты оторва!
– выпускаю ее из рук и разворачиваюсь к столу.
–
Ирада ставит на стол тарелки с едой и приборы.
– Ее дочка, я так понимаю, в тебя?
– Нафиска?
– она отходит к столешнице и возвращается со стаканами.
– Да. Она мой маленький клон Даже ее блудный папка так считает и думает, что я на нее плохо влияю.
– Это не влияние. Это гены, - хмыкаю я и застываю, чувствуя ее пальцы чуть выше правой лопатки. Там у меня татуировка - китайский иероглиф.
– Я заметила у тебя тату, - подушечками нежно и осторожно вычерчивает контур.
– Что он значит?
Несколько секунд молчу, прежде чем ответить:
– Мама. Набил в Америке за компанию.
– Это как?
– она садится напротив меня и берет вилку в руки.
– Друг, с которым я учился, проиграл спор и набил себе. А я решил за компанию с ним. Выбрали иероглифы.
– Прикольно. И как, мама - оценила?
– Когда увидела, долго причитала, а потом я сказал, что это значит, очень удивилась, но ей было приятно, - улыбаюсь воспоминаниям.
– Значит, ты очень любишь свою маму. Это хорошо.
– Мама умерла несколько лет назад. Тромб оторвался.
Ирада меняется в лице и, отложив прибор, протягивает мне руку и сжимает мою ладонь. Без слов.
– Мне очень жаль. Прости, - опустила она глаза.
– Я понимаю, что ты чувствуешь.
– Спасибо. Мне жаль, что я не успел осуществить некоторые ее мечты.
– Например?
– уголки ее губ дергаются. А я не замечаю, как впервые говорю с кем-то о маме, кроме отца и сестры.
– Она хотела дом с садом и огородом, а я как раз только купил участок, собирался строить. Но потом заниматься этим было бессмысленно.
– Я уверена, что ты многое сделал, чтобы она была счастлива.
– Почему?
– Мне так кажется, - снов улыбается и сжимает пальцы.
– У тебя светятся глаза, когда ты о ней говоришь. Как ее звали?
– Раушан.
– Роза. Красивое имя. И, наверное, она тобой гордилась!
– Наверное. Надеюсь, - в сердце защемило в этот момент.
– Ты изменился в лице. Хочешь сменить тему?
– Нет, - мотаю головой.
– Давай еще поговорим. Ты на меня странно влияешь все-таки.
– Ну давай. О чем ты хочешь?
– подцепив вилкой кусочек курицы, она отправляет его рот.
– Расскажи о себе, о родителях.
– Ой, я могу часами о них говорить. Например, я - папина дочка. На УЗИ сказали, что будет пацан, а появилась я. Папа меня с собой везде таскал, а я очень любила с ним ездить на СТО, менять резину, ходить
– А кудрявая в кого?
– спрашиваю, скользнув по ее милому лицу и волосам.
– Да кто ж знает. Выиграла в генетическую лотерею, - смеется она.
– В юности завидовала сестре, потому что у нее волосы длинные и прямые. А у меня всегда непослушные. А сейчас я их люблю.
– Мне нравятся твои кудряшки. Они делают тебя особенной, - сказав это, беру стакан с водой и делаю большой глоток. Она же смотрит на меня пристально, лишь уголки губ дрожат.
– Правда?
– переспрашивает.
– Конечно.
Конечно, ты особенная девочка. И когда-нибудь ты простишь меня и будешь счастлива.
*Песня “Ирины Кайратовны “Не ангиме” (в переводе “Какой разговор”)
Глава 17. Начало конца
Ирада
Рядом с ним я забыла о времени, запретах, традициях. Растворяясь каждый день в его опытных, сильных руках, глазах, наполненных страстью, крепком теле, сводящим с ума, интимных и таких мучительно-сладких ласках, доводящих до безумия, я никак не могла добраться до его сердца. Оно по-прежнему было для закрыто на сто засовов и замков. Аслан был очень нежен и дарил доселе неизведанные эмоции искусно и щедро, но когда волна страсти отступала я понимала, что все мимолетно и быстротечно. Так прошли две недели нашего головокружительного, но увы постельного романа, и время неумолимо приближалось к точке невозврата - его отъезду.
Практически каждый день Аслан приезжал за мной домой или на встречи с клиентами. Мы ужинали в ресторане, болтали обо всем и ни о чем, затем бежали в его квартиру, где набрасывались друг на друга, как голодные любовники. Мне хотелось плакать от счастья, когда он называл меня малышкой, деткой и маленькой девочкой. Я стонала и извивалась под ним от наслаждения, когда губами он исследовал каждую родинку на теле и целовал мой шрам - а делал он это практически всегда. Я кричала от удовольствия и восторга, достигая пика, и потом с нетерпением ждала, когда он догонит меня и в этот особенный момент восхищенно ловила его эмоции, пытаясь запомнить каждую. Я заболела им так сильно и безнадежно, понимая, что лекарство есть только одно - расставание. К нему я себя готовила каждый день, собираясь на встречу с Асланом будто она и есть та самая последняя.
Сегодня мы поехали в новый модный ресторан, которому я делала первый контент, стратегию и настраивала рекламу. Публика здесь - сплошь знаменитости, политики и бизнесмены, но я не тушуюсь, потому что сама администратор вышла меня поприветствовать и пару раз подходила спросить, все ли у нас хорошо. Аслан этому очень удивился, потому что я, видимо, в его глазах маленькая девочка, которая нуждается в его защите и спасении. Так-то оно так, но только рядом с ним.
– Ирада, жаным (дорогая)! Привет, моя хорошая!
– к нашему столику подходит популярный бьюти-блогер и владелица салона красоты, с которой я недавно работала.