Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 3
Шрифт:
Всю первую ночь в квартире Степаныча, я слышал, как скрипели пружины старого дивана в другой комнате. Это ворочалась Марина, не находя себе места. Два или три раза она выходила на кухню, попить воды. И в один из них мне показалось, я слышал, как девушка тихо плачет, причитает полушёпотом. Хотя… Может, это был лишь сон?
В любом случае, если жить ей будет покомфортнее, нервничать она будет меньше, и тем самым, создаст мне, в перспективе, меньше проблем и лишних поводов беспокоиться о ней.
Тогда
Квартиру я не назвал бы достаточно просторной, комнаты были небольшими. Однако ремонт и правда оказался приличным: светлые обои в каких-то бабочках, привычная мебельная стенка в зале, пузатый телевизор на железной подставке, белая, в позолоченных молдингах кухня. В одной из спален на стене почему-то повесили портрет Сталина.
Решив, что мне это подходит, я позвонил хозяйке квартиры с мобильного и быстро назначил встречу на завтра, на полдень.
Когда я вернулся домой, первым делом услышал задорное Фимино «Мимо»!
— «Д3», — ответил он тут же.
— Попал, — донесся из кухни какой-то грустноватый голос Марины.
Я разулся, снял и повесил на гвоздик куртку. Прошел на кухню.
— О, вернулся? — Поднял на меня глаза Фима. — Тебе там звонили по поводу какой-то прачечной. Тебя не было, и я попросил перезвонить чуть позже.
— Хорошо, — ответил я.
Марина тоже обернулась и посмотрела на меня каким-то обеспокоенным взглядом, тут же спрятала глаза, будто бы сконфузившись.
На кухонном столике, перед Мариной, лежал вырванный тетрадный лист в клетку. Другой же, видимо, скрывала поставленная домиком общая тетрадь в синей обложке.
— В кораблики играете? — Спросил я.
— Ага! Я выигрываю! — Похвастался Фима.
Марина вдруг встала и без слов вышла из кухни.
— Марин, ты че? — Спросил я, пропустив девушку.
— Марин! Ты че, обиделась? — Крикнул Фима ей вслед. — Да ладно тебе, это всего лишь игра! Ну че ты обижаешься?
Мы с Фимой встретились взглядами.
— Ну че она обижается? — Спросил у меня удивленный Фима.
— Поставь чайник, Фим, — сказал я. — Я щас.
Я прошел к Марининым дверям. Легонько постучал. Спросил:
— Можно?
— Нет! Я не одета! — Крикнула она в ответ.
Однако девушка забыла, что окна дверей в ее комнате полупрозрачные, и можно было рассмотреть размытый силуэт. Судя по нему, Марина сидела на диване в своих джинсах. Тем не менее я не стал ломиться к ней.
— Что у тебя случилась Марин? — Спросил я. — Нужно, чтобы ты рассказала. Ты обещала слушаться.
—
— То, что мне приходится тебя защищать, тоже личное. Седой хочет прикончить лично тебя. А чтобы я мог защитить и тебя, и, как следствие, себя, мне нужно знать, что у тебя на уме и в душе.
Марина повременила с ответом, но все же отозвалась:
— Ладно, входи.
Я посмотрел на Фиму, который из любопытства высунулся из кухни.
— Если что, скажи, что я ей поддамся, — серьезно проговорил он.
— Ладно, — я хмыкнул. Потом вошел в комнату.
Марина выглядела обеспокоенной и грустной.
— Сяду? — Спросил я.
Она кивнула и чуть-чуть отодвинулась, освобождая мне место на диване. Присев рядом, я сказал:
— Рассказывай.
Марина молчала, поджав губы. Она отвернулась, боясь смотреть мне в глаза.
— Марин.
— Ну… Я не могу…
Я вздохнул.
— Через не могу.
Она помялась еще полминуты. Потом наконец смущенно заговорила, все также не поворачивая лица.
— Мало того что они все мои вещи перекуевдили, так еще кое-что забыли. Забыли кое-что, что мне очень нужно. А сейчас такое время… Что без этого никак.
— Без чего?
— Ну… Я же девочка… И тут… Вот… — она замолчала. — В общем…
— У тебя что, месячные, что ли? — Спросил я в лоб.
— Нет, ты что?! — Обернулась она испуганно.
Испуг почти сразу сменился смущением, и девочка, опустив глаза, зарделась. Стала нервно поглаживать свой гипс.
— Еще нет. Но уже вот-вот.
— Ну еще бы. Видать, вещи тебе кулымовские бойцы собирали. Вряд ли кто-то из них мог даже подумать о таком. Ладно. Пойду поищу и Степаныча тебе ваты. У него точно должна быть.
— Что?! — Снова испугалась она. — Какая вата?! Я не привыкла… У меня всегда были… В общем.
Девочка обернулась, насупилась, упрямо скрестила руки на груди.
— Мне нужно, чтобы ты свозил меня домой, за… За… За средствами личной гигиены.
— Исключено, — покачал я головой. — Пока так. Солдат должен стойко выносить тяготы и лишения военной службы. Считай себя солдатом, а это всё — военной службой. Принесу тебе ваты.
— Нет, ну Витя! — Ну тогда свози меня в аптеку. Я куплю сама!
— Тоже нет. Тебе нельзя выходить из квартиры.
— Ну… Ну тогда пусть кто-нибудь съездит! Я же не смогу! У меня и так беда в семье, а тут еще и это! Да я с ума сойду с твоей ватой!
Я вздохнул. Закатил глаза. Подумал, что в этот момент мне бы проще было справиться с десятью охранниками, объявившими забастовку, чем с одной этой девчонкой и ее женскими проблемами. Но делать было нечего.
— Ладно. Сейчас решим, — сказал я хмуро и вышел из комнаты. Тут же позвал: — Фима!