Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 3
Шрифт:
Остановившись как раз между шиферным забором такого домика и старого кирпича стеной небольшой обувной лавки, мы спугнули какого-то армянина, курившего в проулке. Мужик быстро затушил едва прикуренную сигарету о стену, бросил и растоптал ее. Потом торопливо вышел через другую сторону, дворами.
— Где ты его убил? — Спросил я.
— У городского совета, — Фима опустил глаза, словно провинившийся школьник. — Но я не мог по-другому! Он же вернулся бы! Вот, сейчас, Машка бы приехала обратно в город, и у них тут же закрутилось бы! И что тогда? Он бы вообще сеструху мою угробил!
— Тебя кто-нибудь видел?
Лицо Фимы ожесточилось, он отвернулся, поджав губы.
— Я спрашиваю, видел?
— Его могут искать, — сказал Степаныч. — Надо поскорее давать по в#бкам.
— Видел?
— Да, — выпалил Фима.
Степаныч растерянно тронул веки. Женя мерзко выругался матом.
— Кто видел? Кто это был? — Схватил я Фиму за плечи.
— Несколько прохожих. И… И бандос, с которым Серега разговаривал.
Женя бросил костыли и кинулся на Фиму с кулаками. Мы со Степанычем тут же встали между ними, начали разнимать.
— Я еще в прошлый раз знал, что из-за тебя нам всем п#зда! А теперь точно! — Кричал Женя.
— Тихо! Не ори! — Гаркнул на Корзуна Степаныч. — Разрулим, как-нибудь. Разрулим!
Верно, — сказал я, расцепив, наконец Фиму с Женей.
Корзуна придержал Степаныч, чтобы тот не грохнулся на землю, наступив на раненую ногу.
Сделанного не воротишь, — Сказал я, наблюдая, как Женя с трудом поднимает костыли с земли.
— Уже все. Фима накосячил. Теперь будем разруливать. Смотри, Фима, — глянул я на обиженного друга. — Где нож?
— С собой.
— Вечером мы съездим за город, и ты выкинешь его в реку, понял?
Он молча покивал.
— Дальше, — продолжал я. — Отдашь Степанычу все оружие, что у тебя есть.
— Витя, да ты что? Я ж как голый останусь!
— Все. Не обсуждается. Обманешь — предашь нашу дружбу.
— Сука, мля… — буркнул Фима.
— И еще. Смени квартиру. Переселись куда-нибудь на время, затаись. Дома тебя могут искать. Три-четыре дня из дому ты не выходишь.
— А работа?
— Никакой работы.
— И че ж мне жрать-то?!
— А раньше надо было думать, — зло сказал Женя, закуривая сигарету, — когда ты шел бандоса убивать. У них теперь поводов нас прикончить на один больше. Везет, что еще не добрались, что сами между собой грызутся, как собаки.
— Я посмотрел бы на тебя, на моем месте! — Закричал на него Фима.
— Да не ори же ты! — Прикрикнул на него Степаныч, когда разгавкался соседский кобель.
— Ладно. Пошли отсюда, — сказал я.
— Я думал, мужики, что вы меня поймете, — обиженно втянул голову в плечи Фима.
— Ты должен понимать, что всех подставляешь, когда сначала делаешь, а потом твой собственный ум тебя догоняет, — сказал я. — Но я с тобой больше цацкаться не буду. У тебя только один выход — поумнеть. Понял? Не маленький уже, а ведешь себя, как какой-то пацан. Короче, так. Теперь без нашего ведома ни шагу. Понял?
— Бери швабры, — угрюмо сказал Степаныч.
Фима вздохнул, взял всю стопку и взвалил себе на плечи.
Кабинет Косого располагался в одном из небольших помещений бывшей обувной фабрики. Когда-то знаменитая на весь край, теперь она пустовала, а первый ее этаж заняли новоявленные бизнесмены.
Вместе с Косым сидели: небольшой обувной магазинчик, продуктовый, часовых дел мастер в своем закутке, и еще парочка людей, которыми мало кто интересовался.
Привыкший к строгости, Косой раздражался при виде всех излишеств, которые так нагло позволял себе Седой. Потому и кабинетик Косого, похожий на рабочее место средней руки начальничка, отличался сравнительной аскетичностью.
Простенький стол, скучные стены, обшиты листами лакированной фанеры, небольшой шкаф, телефон на столе. Самым дорогим тут был оружейный сейф, который Косой купил за границей.
Будь его воля, он давно бы отказался и от дорогих часов Ролекс Эксплорер, да и всех остальных в его коллекции. От большого золотого браслета на запястье, избыточно дорогой одежды. Заменил бы свою новенькую БМВ пятой серии девяносто второго года на какой-нибудь Гранд Чероки. Но, как он прекрасно знал, «пацаны не поймут». Все эти предметы роскоши — не что иное, как сигнал окружающим. Сигнал «свой-чужой». Сигнал, что с Косым лучше не связываться.
Хоть важные встречи с «нужными» людьми Косой и привык проводить в роскошном Павлине, ему не нравился этот ресторан. Скромный кабинет же, он считал одним из немногих комфортных мест в своей нынешней жизни.
Сегодня Косой был у женщины, сдававшей Летову квартиру, но не нашел никаких особенных зацепок. Узнал только, что Виктор заплатил хозяйке немалую сумму, и на разрушенной жилплощади сейчас идет ремонт. Куда Летов мог перебраться, Косой не знал. Однако у бандита были еще варианты, которые можно было разработать. Одним из них он считал Корзуна, к которому стоило бы наведаться в первую очередь, но Косой временил с этим. Временил по некоторым личным причинам.
Из размышлений его вырвал телефонный звонок. Аппарат неприятно запиликал, и Вячеслав снял трубку с его бледно-желтого корпуса. Ответил:
— Да? А, привет, мама. Как дела? У меня тоже неплохо. Сижу, вот, в конторе своей. Да. Работы выше крыши. Когда обед? А что такое? Да. Помню, что ты к ним обращалась. Ну и что? А. Очень хорошо. Помочь показать? Конечно. Во сколько они придут?
Косой бросил взгляд на скромные, еще советских времен настольные часы в деревянном корпусе. Времени подходило одиннадцать утра.
— На час дня? Да, конечно. Я заберу тебя, поедем вместе. Заеду полпервого. Давай, до встречи, мам.
Косой положил трубку. Открыл блокнот, просматривая все свои записи, касающиеся Летова, Марины и смерти Сливы.