Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 3
Шрифт:
— Мож и прачечная не его, — сказал Женя. — Мож он и тут брешет.
— Я видел договор купли-продажи, — покачал я головой. — Судя по нему, его это строение. Но надо выяснять. Развяжем ему язык. Жень?
— М-м-м?
— Слыхал в кино такое? «Хороший полицейский, плохой полицейский»?
— Слыхал, конечно, — тот кивнул. — Это как пряник с кнутом.
— Ну вот. Давай ты на него пойдешь «с кнутом» а я «с пряником». Глядишь и выпытаем.
— Да пускай Степаныч с ним поработает. Он же у нас мент бывший. Умеет людей допрашивать.
— Да ну тебя, Женя, — сухо плюнул Степаныч. — Давайте это уж как-то без меня. Башка раскалывается, давление скачет, что сил нет никаких. Пойду, вон, себе чая с ромашек заварю. Успокоюсь хоть.
Степаныч сразу же утопал в кухню. Поставил греться чайник.
— Остается у нас только фокус с полицейскими, — хмыкнул я.
— Бить его можно? — Женя, уставший стоять, с трудом присел на табуретку.
— Только не сразу.
— Лады. Давай ты первый, — согласился он. — Рана разнылась от всей этой беготни. Надо дать ноге передышку.
Я кивнул и ушел в кухню. Застал там Сережу с таким испуганным лицом, что я подумал, будто у него вся кровь от кожи отлила, такой он был бледный. А смотрел Сергей, при этом на чайник, нагревающейся на печи.
Я улыбнулся. Видать, он подумал, что мы его собрались кипятком пытать. Ну пусть думает. Может, будет разговорчивей.
Я молча подошел к столу. Отодвинул табурет и сел.
— Покурил? — Спросил я.
— Не… Сырые они… — Дрожащим голосом проговорил Сережа, взглядом указывая на сигарету, лежащую на столе.
— Ты смотри, какая строптивая дама нам попалась, — выдохнул дым Фима. — Всей ей не так.
— Короче, слушай, — я заглянул Сереже в глаза. — Сейчас ты нам будешь рассказывать, как, зачем и почему ты навел на нас черемушенских. Расскажешь, как ты связан с мясуховскими. Откуда у тебя винторез.
— Так я же все рассказал! — Удивился испуганно Сережа.
— Ага. А еще ты рассказал нам, что у тебя свой бизнес и офис. А оказался сварщиком на заводе. Раньше-то я во всю эту хрень влезать не хотел. Не хотел мозги себе лишним забивать. Но ты, Сережа, меня в эту херню втянул сам. Теперь тебе нужно рассказать все спокойно и обстоятельно. И помни. Сейчас твоя судьба решается.
— Я все рассказал!
— Почему Седой хотел тебя убить? — Спросил я.
— Так я ж свидетель оказался!
— Да? А когда договаривался ты нас сдать, об этом подумать не мог?
Сережены зрачки нервно забегали.
— Я… Я… — Стал задыхаться он.
— Тише-тише. Подыши, — сказал я. — Фима, покури, пожалуйста, на балконе.
— Да ладно, — вздохнул Фима и загасил сигарету в жестянке из-под армейской гречки с мясом. — Я послушаю. Интересно, че этот жук нам расскажет щас.
— Я все уже рассказал! — Настаивал он.
— Больно много вопросов не раскрытых получается, — я отрицательно покачал головой. — Как и зачем ты вышел на черемушенских? Как с ними договорился? Прачечная тебе принадлежит вообще? Или и тут ты набрехал?
— Я… ну…
Сережа затрясся, начал бубнить что-то невнятное. Я встал из-за стола, и он аж вздрогнул.
— Степаныч? У тебя выпить есть? — Спросил я.
— Нервишки расшалились? — Хмыкнул Степаныч, возвращаясь из соседней комнаты. — Есть самогон. Отличный. Знакомый мой на медвежьем говне настаивает.
Фима туповато засмеялся.
— Ладно. Шучу. На опилках. Будешь?
— Я нет. Ему вон налей.
Степаныч прошел в кухню и достал из глубины пенала полуторалитровую банку с мутноватой жидкостью. Налил Сереже полный граненый стакан.
— На, — поставил на стол.
Сережа молчал. Тупо лупая глазами, уставился на меня.
— Че смотришь, пей давай, — кивнул я на стакан.
Тот сглотнул, а потом взял самогон и стал пить. Пил долго, громко глотая спиртное. Кадык ходил на его тонком горле. Гулко стукнув дном о стол, Сережа скривился, занюхал рукавом.
— Ну как? Нормально зашло?
Тот закивал.
— Ну теперь давай. Рассказывай.
Сережены глазенки помутнели, и он заявил:
— Говорю ж, Витя. Все я тебе уже рассказал: и про мясуховских, и про схроны мои с пушками.
Вдруг Сергей осекся. Глаза прояснились, а на лице появилось перепуганное выражение.
— Все рассказал! За бабло! За бабло я вас сдал и все! Долг у меня был перед мясуховскими! Клянусь здоровьем моей мамочки, царство ей небесное!
Все в комнате затихли.
— Схроны, говоришь, — сказал я холодным тоном.
— Да… да это я оговорился! У меня только винторез был! Ну и все!
— Так. Ладно, — я скрестил руки на груди. — Женя! Ну давай, твой черед.
Глава 19
Женя, мрачный как туча, появился в дверном проеме. В кухни повисла тишина. На миг мне показалось, что Сережа, увидев Корзуна, даже окончательно протрезвел.
Женя медленно прошел на костылях к столу. Повернул стул боком, чтобы удобней было садиться. Потом неуклюже, кривясь от боли, сел, отдал мне костыли. Повернувшись к Сергею, угрюмо посмотрел на него.
Глазки Сережи тут же забегали от меня к Корзуну.
— Да я ж говорю, — едва слышно начал он. — Говорю ж. Я вам все рассказал… Все, что знал.
— Помнишь, что спрашивал у тебя Витя? — Спросил Женя таким холодным тоном, что я подумал, будто Сергей сейчас обоссыться.
— Ну… Да… Но я же ничего не знаю…
— Отвечай, — приказал Женя.
— Я же уже сказал…
Договорить Сергей не успел. Женя дернулся, стальной хваткой левой руки впился ему в реденькие волосы, а потом резко приложил бедолагу рожей о стол. Бабахнуло так, что подпрыгнула пачка спичек. Фима аж скривился, видя, как лоб Сережи впечатался в столешницу. Мы со Степанычем, наблюдая, никак не отреагировали.