Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 4
Шрифт:
Степаныч настоял перед женой, что Маринку можно отпустить одну в другой город. Страна тогда уже менялись, но люди этих изменений как-то не замечали. Никому и в голову не пришло, что может приключиться что-то плохое.
Через полгода после поступления, девочка пропала. Тело нашли в Краснодарском водохранилище через неделю, со следами насильственной смерти. В тот год семья Степаныча развалилась. Жена ушла, а сам он с головой ударился в работу, да и запил в добавок. Еле выкрутился из запоя. Ублюдков, сделавших это с Маринкой, так и не нашли.
В
— А почему ты спрашиваешь, Витя? — Угрюмо проговорил Степаныч.
— Дело намечается правда очень рисковое. Нужен хороший стрелок и подходящий ствол. Я не буду просить тебя достать винтовку. Если не захочешь, то не надо. Придумаем что-то другое.
Степаныч задумался. Взгляд его на пару мгновений остекленел, будто старик на миг заглянул в свои страшные воспоминания.
— Хорошо, — решился он. — Я ее откопаю, но только с одним условием.
Помолчав немного, я кивнул.
Глава 7
— Стрелять не стану. Прости, Витя. Не могу я.
— Понимаю. Ничего. Спасибо, Степаныч.
Ничего не ответив, старик отошел. Направился к мужикам, заговорил о чем-то с Егором.
— Что ты задумал, Витя? — Спросил Женя. — Убить Горелого? Или еще кого?
Я отрицательно покачал головой.
— Нет. Нужно сделать так, чтобы на нас никто и не подумал. По-умному, короче. Попробуем натравить братков друг на друга. Но это будет непросто. А еще опасно.
— Но, если получится, они будут некоторое время грызть друг друга, и Горелому станет не до нас, — докончил Женя. — Но если налажаем…
— Лажать нельзя, — перебил его я.
Согласившись, он кивнул.
— А с мясуховским что?
— Мясуховского в подвал. Отвезем его пока к Степанычу на дачу. Пускай там посидит. А дальше посмотрим.
На этом мы и сошлись.
На все время нашего «собеседования», мясуховский бандит сидел в кабинете, под Фоминым надзором.
В конце концов, из пятнадцати пришедших, наняли мы двенадцать человек. Троих пришлось отсеять. То были ветераны Афгана и при беседе с ними, я заметил отклонения в психике. Пусть, я, конечно, и неспециалист в этом деле, но подобные вещи увидел не только я. Брать этих бедных людей было слишком опасно как для нас, так и для них самих. Тогда, посоветовавшись со Степанычем, я принял решение отказать этим троим.
Народу набралось на две смены. Время терпело, и я подумал, что набрать третью мы еще успеем, пока эти две будут отрабатывать.
Вместе со Степанычем мы вернулись ко мне в машину, принесли и выдали принятым на работу мужикам снаряжение. Договорились, что люди заступят на объект сейчас, а оформлением документов мы займемся параллельно. Начальник разрушительной системы Сидоренко и бригадир Алекса Худяков из Москвы были нам в этом подмогой. Ну а зарплата, естественно, будет
Когда все закончилось, мы вывезли связанного Мирона за город, посадили в погребе Степанычевой дачи, так сказать, до выяснения. На даче уже много лет никто не жил, и Степаныч, как ушла жена, немного запустил деревянный загородный дом. Тем не менее Мирона там можно было подержать, как минимум до того момента, пока мы не разберемся с Мясуховскими.
К слову, Егора мы тоже решили взять на работу коллективным голосованием. Мужик, хоть и был едва знакомым, сойдет за рабочего. Кроме того, он помог мне.
На следующий день я поехал в Кубанку, за кирпичом. За собой повел Камаз, который мы наняли, чтобы перевезти стройматериалы. На перегородки облицовочный кирпич был нам не нужен, и потому нам кучей навалили простого прямо в кузов, добавив лишние полсотни на случай, если поколется.
Разгружали мы кирпич вручную, плюсом наняв двух каких-то местных колдырей, за скромную плату.
После, мы со Степанычем вернулись к нему в квартиру, отмылись от кирпичной пыли и переоделись. Хоть мы и устали, но пока не стемнело, нам нужно было выполнить еще одно важное дело.
Когда мы пришли к машине, Степаныч открыл заднюю пассажирскую дверь пассата, вложил в салон лопату и холщовый мешок с ЗИПом, чистящими принадлежностями и патронами для СВД. Взял он с собой еще и картонную коробочку. Когда я спросил, что в ней, Степаныч бережно открыл коробку, продемонстрировал мне оптический прицел от винтовки, аккуратно уложенный внутри.
— Оптику консервировать нельзя, — пояснил он. — Испортится.
Мы выехали за город, погнали в сторону станицы Красная и дальше, за нее, к Бесскорбненскому сельскому поселению.
— Далеко ты ее отбарабанил, — сказал я, глядя, как дорога бежит под днище машины.
— Угу, — хмуро ответил он.
Степаныч весь день был угрюмым и ворчливым. Огрызался со всеми, особенно с Фимой. Видно было, что совсем ему не нравится вновь обращаться к одному из своих печальнейших воспоминаний в жизни, которое олицетворяла та самая винтовка.
Тем не менее я чувствовал большую благодарность к Степанычу. Не каждый решится откопать свое былое горе, чтобы помочь другу.
— Вот там, видишь? Пилорама старая? — Спросил Степаныч.
— Ну.
— Вот тут давай налево и вниз. Дальше покажу, куда ехать.
Я выключил передачу и сбросил скорость. Перестроился на лысую от разметки полосу торможения. Когда повернул, мы похрустели по гравийке, вдоль старой пилорамы.
Небольшое деревянное строение с навесом, окружал полуразобранный забор из старого серого шифера и рабицы. Двор пилорамы, замусоренный перегнившей древесиной, позапрошлогодними дровами и опилками, порос кое-где новой зеленой травкой.
Дальше погнали до самого хутора Нижнего — маленького населенного пункта на пару сотен семей. Однако, добравшись до разрушенных колхозных амбаров, повернули не направо, к хутору, а налево, к рыбным озерам, принадлежавшим когда-то колхозу.