Моя первая белая клиентка[ Смерть в Панама-Сити. Моя первая белая клиентка. Змея]
Шрифт:
Дверь открылась, он бесшумно вошел, и дверь закрылась. В комнате ничего не изменилось. Выходившее на улицу окно было закрыто шторой. Справа — дверь в крохотную кухню, прямо — в ванную, старая кровать с облупленной эмалью у стены. Между дверью и шкафом — старый диван с потертыми подушками. У окна в изголовье кровати — столик с дешевенькой лампой и старым приемником с заклеенной пластырем трещиной на белом пластмассовом корпусе.
Она стояла в нескольких шагах, не говоря ни слова, чем-то смахивая на индианку — то ли сдержанностью, то ли очень прямой осанкой. Высокая и худая, с черными прямыми волосами до плеч и темно-карими, почти черными глазами. Много раз он спал с ней, скрываясь от полиции. А потом не раз вспоминал, как она лежала рядом, глядя на него широко раскрытыми глазами. Нет, странная она, эта Дороти!
— Привет, Дороти! — сказал он. Подошел, обнял за плечи и хотел поцеловать, но она отстранилась.
— Что, ты мне не рада?
— Давай плащ, — сказала она. — Я его повешу.
Он снял плащ, и наручники блеснули на руке в свете лампы. Взглянув на них, она тут же отвела глаза. Взяла плащ и отнесла в ванную, потому что с него стекала вода.
Он сел на диван. Перед ним на столике лежала пачка сигарет. Он их взял, положив пустой браслет на столик.
— Мешает? — спросила Дороти, сев напротив на кровать и сложив руки на коленях.
— Не обращай внимания, — равнодушно отмахнулся он. — Все равно он был уже мертв, так что рукой больше или меньше — ему без разницы.
— Я не могу их видеть, — она побледнела. — Так что не надо о них. Что ты теперь собираешься делать, когда за тобой вся полиция охотится?
— Оставаться здесь, пока не минует опасность и пока я не избавлюсь от этого украшения. Раздобуду новую одежду и попробую пересечь границу штата.
Тут она заметила разорванный рукав куртки и лохмотья окровавленной рубашки.
— Ты ранен?
— Напоролся на стекло, — равнодушно бросил он. — Ничего страшного.
— Может воспалиться, надо бы перевязать.
— Ничего не будет.
— Ты ел?
— Это не к спеху, — он пристально взглянул на нее. — Утром поедим. А сейчас пора спать. Уже поздно.
— Ты не голоден?
— Голоден, но не так, — ухмыльнулся он.
— Я что-нибудь все-таки приготовлю.
Спорить он не стал и прошел за ней в кухню. Там стоял маленький холодильник, раковина и двухконфорочная газовая плита. Он сел за стол, она достала из холодильника ветчину, сделала два бутерброда и положила перед ним на тарелку. Потом налила стакан молока и села напротив.
— Кто живет сейчас по соседству?
— Никого. Жила девчонка-проститутка, приводила каждый вечер нового мужика. Но на той неделе устроила такой погром, что администратор вызвал полицию и ее забрали.
Когда он покончил с бутербродами, они вернулись в комнату. Он сел на диван, она — на кровать. Он курил, Дороти старалась не смотреть на наручники.
Сейчас она была еще молчаливее, чем обычно. Прежде она говорила больше, часто улыбалась, а когда смотрела на него, взгляд ее светился лаской. Но теперь глаза ее оставались пусты.
Вернувшись с работы, она сняла платье и чулки, надев синее кимоно, полы которого расходились, когда она садилась и закидывала ногу за ногу. Глядя на ее ноги, он подумал о том, сколько времени потерял в тюрьме. Перехватив его взгляд, она, покраснев, одернула кимоно.
— Мне с утра понадобится ножовка по металлу и тиски. Постараюсь управиться с наручниками днем, когда тут будут реветь мотоциклы. Ничего никто не услышит. Помнишь, как эти чертовы мотоциклы нас будили по утрам? И как мы все утро проводили в постели?
Она не ответила, потом после долгой паузы спросила:
— Где торгуют такими пилами?
— В магазинах инструментов. Но лучше купить маленькую в супермаркете. Там никто не обратит внимания.
— А тиски?
— Вот за ними придется идти в хозяйственный магазин. Купи самые дешевые, настольные.
— Хорошо, я все куплю.
— А теперь давай спать.
— Можешь лечь на кровати, — она вскочила, словно и ждала, и боялась этой минуты. — Я буду спать на диване.
Погасив окурок в пепельнице, он пристально посмотрел на нее.
— Что за глупости? Ложись ко мне!
— Нет, — она отвернулась.
— Что с тобой?
— Ничего.
— Тоща что это за глупости?
— Перестань задавать лишние вопросы.
— Ничего себе! В жизни не слыхал более… Ах, вот в чем дело! Ну и повезло же мне: столько времени не был и вот… Не могла раньше сказать?
— Дело не в этом.
— А в чем, дьявол? Заболела ты, что ли?
— Нет, — холодно отрезала она.
— Тоща что случилось?
— Не хочу, и все.
Глаза ее были печальны, но его взгляд она выдержала. Он сел рядом. Попытался обнять за плечи, но она опять отодвинулась.
— Ну что ты, милая?
— Нет, я же сказала, Свэл, это серьезно.
Чувствовалось, что она начинает сердиться.
— Ты совсем сдурела. Всыпать бы тебе как следует…
— Как хочешь… Вот только шум…
— Да не бойся, я не буду тебя бить, — он сел обратно на диван. — Дай подушку. Буду спать здесь, раз тебе дурь запала в голову.
— Лег бы лучше на кровать, здесь шире.
— Отстань ты со своей кроватью…
Он зло взбил кулаками подушку и сунул ее под голову. Диван оказался короток, и ноги его торчали через подлокотник.
Она взяла из шкафа ночную сорочку и вошла в ванную. Не видя лица, по дрожанию плеч он понял, что она плачет. Потом она вернулась, накинув поверх сорочки кимоно, погасила свет, он услышал, как она сбросила кимоно и легла спать.
13
Не переставая пилить наручники, он поднял глаза. Дороти уже оделась и собралась на работу. Она по-прежнему старалась не смотреть на наручники, которые теперь были зажаты в тиски.
— Так ты ее ни разу не видела? — спросил он, рассматривая пропил. Сталь оказалась куда крепче, чем он полагал, и уже с десяток полотен было сломано.