Моя семья, мой друг, мой брат
Шрифт:
– Добрый день, студенты! Что-то вас как-то маловато. Эпидемия гриппа в разгаре?
До настоящей весны ещё было далеко. За окном кружил мокрый снегопад, а на голых ветках деревьев зябко жались нахохлившиеся галки. Даже солнца в небе не было видно из-за серых тяжёлых облаков.
Но при звуке этого голоса Лёне показалось, что по всему лекционному залу рассыпались солнечные зайчики.
***
В этот вечер Лёня вернулся домой гораздо позже обычного. Но его никто ни ругал. Мать сразу же засуетилась на кухне, подогревая щи и картошку, сестрёнки облепили в четыре руки. Отец выглянул из зала с газетой в руках – старший Заболоцкий принципиально не верил
– Здорово, Лёнь. Как там гранит науки, не весь ещё сгрыз?
Лёня смог только устало улыбнуться. Обычно с отцом они устраивали целые словесные баталии на тему этого самого «гранита». Павел Заболоцкий всю жизнь проработал на химкомбинате слесарем, женился поздно и Лёнька у них с Ларисой родился, когда им обоим было уже по тридцать пять. А через десять лет к священному ужасу четы Заболоцких у Лёни появились сестрёнки-близнецы. Ужас быстро прошёл, остались бесконечные хлопоты и неожиданное счастье. Лёня умом пошёл в мать, которая, хоть и без высшего образования, но уже давно в мастерах участка ходит в своём цеху и потому на пенсию её никто не отпускает. Когда старший сын сам, без всякой помощи поступил в химико-технологический университет, отец с матерью аж помолодели, Лариса вообще начала на работу в строгом костюме ходить, не дать не взять – бизнес-вумен. Мама будущего начальника, это вам не хухры-мухры! Павел гордился сыном безмерно, но на словах вечно ехидно подкалывал – инженеров нынче пруд пруди, а вот квалифицированных рабочих кот наплакал. Лёнька вспыхивал и бросался в бой, доказывая, что скоро вообще отпадёт нужда в человеческом труде, всё роботы будут делать, а люди только мозг развивать. От их таких ежевечерних споров оба получали колоссальное удовольствие, а сестрёнки слушали, раскрыв рты.
Но сегодня Лёня не поддержал привычную пикировку. Осторожно отцепил от себя Маринку и Настюшу, разделся, вымыл руки. Машинально улыбался и кивал матери, пока та рассказывала что-то, наливая ему щи в тарелку и нарезая хлеб.
– Лёнь, ты не заболел? – мать озабоченно потрогала сыну лоб. – Горишь весь.
– Всё в порядке, мам, просто устал. Пешком шёл, автобусы плохо ходят.
Закрыв за собой дверь своей комнаты, Лёня с минуту постоял, бездумно глядя на кровать. А потом сполз по двери на пол, и так и остался сидеть, уткнувшись лбом в колени. Что-то странное происходило с ним, и не было рядом никого, у кого бы Лёня Заболоцкий мог спросить, почему это происходит.
***
– Ген, слушай, у тебя так бывало – слушаешь чей-то голос, и крыша едет?
– А как же! – Генка ткнул в клавиатуру, и компьютерные колонки вздрогнули от мощного аккорда. – Вот от этого голоса меня вообще в пыль разносит!
Как в Соловьёве уживались врождённая интеллигентность и любовь к хулиганскому джаз-року, Лёня уже не пытался понять. Генка есть Генка, он такой, и другого друга Лёне не надо. Только теперь у Лёни появился секрет от лучшего друга, и это бесит. Особенно потому, что Лёня, вроде как, встречается с двоюродной сестрой Соловьёва.
Серьёзно с кем-то встречаться Лёне как-то не хотелось. С девушками сложно общаться, они похожи на неуправляемые химические реакции – никогда не знаешь, какое твоё слово или действие сыграет роль катализатора, а которое напрочь заингибирует только-только наметившуюся близость. Спокойному, даже немного флегматичному Заболоцкому быстро надоедали перепады настроения его подружек. То ли дело Генка – с ним можно болтать о чём угодно или просто сидеть за компом, слушать грохочущую музыку и пить
– Да я не про певцов! Обычный голос, у какого-нибудь знакомого!
– А-а. Неа. Не было такого. Усыплять вот получается, особенно у нашего препода по гражданскому праву. А что? У тебя кто-то появился? С Зойкой разбежались, что ли? То-то она вчера в кафе с каким-то Серёжей ходила, мать по телефону с тёть Дашей болтала. Разбежались?
– Да вроде нет. Разговора пока не было.
– Разбегайтесь. Зойке за границу охота свалить, а ты же у нас патриот, к родителям на завод собрался, династию продолжать.
Родители Заболоцкого на самом деле ожидали, что Лёня после учёбы устроится на химкомбинат. Мать даже справки наводила – нужны ли родному предприятию инженеры-технологи. Нужны, кто б сомневался. Только вот Лёня теперь не знал, какое у него впереди будущее.
Куратор их группы неожиданно для всех ушла из университета. Говорили, грипп дал осложнение на сердце, чуть ли не до инвалидности дело дошло. Лекции по её предмету весь семестр читал профессор Поддубный.
Лёня на второй же лекции устроился на первом ряду. Накатившаяся на город селевым потоком ранняя весна исправно швыряла в окна пригоршни солнечных зайчиков, и голос Глеба Олеговича казался Лёне мягким бархатом, в котором тонут солнечные искры.
О таком ведь никому не расскажешь, правда? Можно восхищаться этим человеком как преподавателем, блестяще разбирающимся в своём непрофильном предмете. По основному роду занятий Поддубный биохимик, Лёня уже всё про него разузнал. Но органическую химию и основы биотехнологий разжёвывает так, что даже учебники читать не надо. Вот про это можно рассказывать и хвалить умницу-профессора.
Но кому рассказать, что каждое слово, произнесённое Глебом Олеговичем, отдаётся у Лёни где-то в груди глубинной вибрацией? Как признаться – даже самому близкому другу – что Заболоцкому нравится смотреть на руки профессора? Они такие… такие… Вот нет у не-романтика Лёни подходящих слов, чтобы описывать то, что ему нравится. У него получается только смотреть и внутренне замирать.
Вот что это, а? Любовь? Да о какой любви может вообще идти речь? Нет, Лёня не ханжа, и гей-порно они с Генкой как-то раз посмотрели – чисто для общего развития. В Лёнином универе полно студентов, смахивающих на геев, или просто прикидывающихся таковыми – это же теперь в тренде. Заболоцкого никогда это не задевало и не шокировало. Как однажды Генка высказался: «Вне зависимости от сексуальной ориентации, приключения все себе находят на одно и то же место».
Так что теперь получается, он, Леонид Заболоцкий – гей? Так ведь даже мыслей у него нет, чтобы как-то сблизиться с профессором Поддубным! Который, к тому же, пользуется бешеным успехом у женщин всех возрастов, на его лекциях даже на ступеньках лестниц девушки сидят. Правда, обручального кольца у Глеба Олеговича нет. Лёня так внимательно рассматривал его руки со своего первого ряда, что даже нарисовать бы их мог, если бы умел.
Что же это, а? Что же это за непонятная, почти наркотическая тяга – слушать этот голос, смотреть на эти руки? Кто бы помог разобраться, а?
***
В тот ночной клуб Лёня попал совершенно случайно. Праздновали закрытие сессии, сначала чинно сидели в кафе, потом постепенно разогрелись пивом и водкой – и понеслась.
Лёня даже названия этого заведения не успел прочитать, две его одногруппницы, повиснув на локтях Заболоцкого, заволокли Лёню внутрь с энергичностью муравьёв, вцепившихся в дохлую гусеницу.