Моя Шамбала

Анишкин Валерий Георгиевич

Кира Валериановна усадила нас на диван, а сама села в кресло.

– Меня зовут, вы уже слышали, Кира Валериановна, - хозяйка улыбнулась, но улыбка вышла вымученной. Видно было, что она нервничает. Отец представился и представил меня.

– Я почему-то думала, вы старше, - сказала Кира Вале-риановна, задерживая на мне взгляд.
– И вы умеете лечить?

– Кира Валериановна, я уже говорил вашему мужу, что энергия моего сына может ускорить заживление раны, снять болевые ощущения, но сила этого воздействия не без-гранична.

Чудес, Кира Валериановна, не бывает.

– Но, говорят, он кого-то вылечил. Может быть, он и мою дочь сумеет вылечить?

В ней все же жила надежда на чудо, и она вряд ли по-верила словам отца.

– Вам, наверно, нужно знать историю болезни моей дочери?

– Это лишнее, Кира Валериановна, - мягко сказал отец.
– Володе это не поможет. Все, что нужно увидеть, поверьте, он увидит.

– Тогда я сейчас приглашу дочь,

Кира Валериановна ушла и вскоре вернулась с доче-рью. Это была очень красивая девушка, с толстыми темно русыми косами, круглым лицом и карими глазами,

Лицом она походила на мать, но глаза, скорее всего, унаследовала от отца, потому что у матери глаза были се-рые. Я сразу отметил бледность девушки и беспокойный, настороженный взгляд.

– Моя дочь Мила.

– Здравствуйте, - буркнула Мила, и глаза ее уставились на меня.

– Это ты, что ли лечить меня будешь?
– с усмешкой ска-зала она.

– Мила!
– укоризненно покачала головой Кира Вале-риановна.

– Что, Мила?
– глаза девочки зло сверкнули, а лицо по-шло красными пятнами.
– Ты знахарям веришь больше, чем врачам, а я комсомолка.

Я обратил внимание на свечение вокруг ее головы. Цвета плясали прямо каким-то пожаром. Голубого цвета почти не было видно. Красные сгустки просто пульсировали в несколь-ких местах. Несомненно, Мила была очень больна.

– У тебя голова болит?
– спросил я.

– А тебе-то что?
– огрызнулась Мила.
– Можешь выле-чить?
– Она зло усмехнулась,

– Голову могу. Хочешь?

– Обойдусь.

Я разозлился.

– Мила, - вышла из себя мама.
– Как ты себя ведешь?
– Соблюдай хоть некоторые приличия.

– Подождите, Кира Валериановна, - остановил я мать Милы. Голос мой прозвучал неожиданно резко, и обе, мать и дочь, посмотрели на меня с удивлением, но теперь меня ничто не могло остановить. Я встал, подошел к креслу, где сидела Мила. Она съежилась, будто от удара, и вдруг неес-тественно выпрямилась и застыла, глаза ее потускнели.

Она извинится, - сказал я, глядя на девушку и мыс-ленно повторяя приказание. Мила встала, подошла и ска-зала ровным голосом:

– Простите меня, я больше не буду.

– Володя, что еще за фокусы?
– строго посмотрел на меня отец. А Кира Валериановна хлопала глазами как сова, хотела что-то сказать, открыла рот и тут же закрыла его.

– Пап, она должна мне поверить, а она издевается, - шепотом оказал я отцу.
– Сейчас я сниму головную боль и верну Милу назад.

Я стал водить руками в той зоне, где собирались тем-но-красные сгустки. Их было больше у лобной части. Через несколько минут сгустки посветлели. Весь нимб вокруг го-ловы чуть позеленел. Это от тепла. Когда я отниму руки, он станет голубовато-синим, сгустки останутся, как и в свече-нии вокруг головы отца, но они на время как бы растворят-ся в естественном мерцании голубоватого оттенка.

Мысленно внушив девушке хорошее настроение, я вернул ее к нормальному состоянию.

– Что случилось?
– Мила растерянно смотрела на нас.

Наверно, мы все слишком откровенно уставились на нее. Отец молчал, Кира Валериановна пребывала в легком шоке, а я сказал:

– Ничего. Голова болит?

– Нет, - ответила Мила и на всякий случай потрясла головой, потом как-то виновато улыбнулась.

– Мила!
– прошептала, Кира Валериановна.
– Я глазам своим не верю!.. А знаешь, что ты сейчас сделала?

– Что?
– испугалась Мила,

– Ты попросила прощения.

– Это правда?
– спросила она у моего отца.

Отец пожал плечами.

– Но я ничего не помню, - заволновалась Мила.
– Это ты?
– Она почему-то с ужасом смотрела на меня.

– Не обижайся. Простой гипноз, - буркнул я.

– Вы посмотрите, у нее даже румянец появился, - нако-нец обрела дар речи Кира Валериановна.
– Спасибо, Воло-дя. Я даже не знаю, как вас благодарить. Знаете что? Пой-демте чай пить.

– Нет-нет! Спасибо, Кира Валериановна, не беспокой-тесь. Как-нибудь в другой раз.

Кира Валериановна не стала настаивать, но пока мы в прихожей возились с ботинками, завязывая шнурки, она ушла и вернулась с большой коробкой конфет. Как отец ни отказывался, она всунула конфеты мне в руки со словами "Вы нас с Милочкой обидите, если не возьмете". И тут же спросила:

– А когда вы продолжите лечение, Володя? Я же пони-маю, что не все так просто.

– Кира Валериановна, давайте посмотрим, как ваша дочь будет себя чувствовать дальше, и тогда решим, - без энтузиазма ответил за меня отец. Я видел, что ему очень не хочется снова возвращаться в этот дом. В машине мы мол-чали, а дома отец отругал меня за гипноз.

– Не было никакой необходимости делать это. Я тебе сколько раз говорил, поменьше показывай то, что умеешь. Кроме вреда это ничего не принесет.

Я понимал, что отцу нужно выговориться, чтобы снять напряжение, но вместо того, чтобы промолчать, я упрямо возразил:

– Зато ты видел? Сразу как шелковая стала. А то строит из себя... Хотят, чтобы я лечил, пусть знают, что я что-то умею...

– Ты понимаешь, у Киры Валериановны подруги, она начнет рассказывать. Пойдут разговоры.

– Ладно, пап, - мягко сказал я.
– Она все равно расска-жет. Не про гипноз, так про лечение.