Моя Стая
Шрифт:
Волк был главой стаи. Внешне он не особенно походил на это животное. Это был абсолютно черный пес с диким взглядом и стальным характером. Он не раз защищал свое право вожака и без промедления убил бы любого, кто посягнул на его территорию. Волк заботился о том, чтобы каждый знал свое место в иерархии и выполнял установленный перечень обязанностей. Все они держались друг за друга, каждый день сражаясь против этого безразличного, а порой и жестокого мира.
Свора собиралась на помойке по вечерам, ужинала, если было чем, обсуждала планы и перспективы, решала насущные проблемы. Сегодня вопрос был один – зима, долго откладывавшая свой приход, наконец, постучалась к ним в двери. Холода наступили еще раньше, – на прошлой неделе Винчестер сообщил, что лужи перед
Только Джек до сих пор не верил, что ему придется встречать новую зиму не в теплом доме, где его миска всегда была полна, а ласковые руки, в обмен на выполнение команд, чесали живот и давали вкусное угощение. От этих воспоминаний, овеянных теплым светом гостиничной люстры и запахом мягкой мебели, каждый раз сводило живот, но Джек не мог остановиться и продолжал мечтать, смотря на ночное небо. Летом, когда его семья выезжала на природу, а его оставляли на цепи во дворе, он полночи разглядывал звезды, гадая, что это за диковинные блестящие искорки. Зачем они там? Есть ли и на них такие же Джеки, как он?
Ужинали молча. Даже Волк не хотел говорить о том, что теперь будет. Прошлой ночью он забрался на сопку и два часа сидел на холодном валуне, разглядывая залив. Наверху было несколько деревянных частных построек с оградой и своими домашними сторожами. Посаженным в конуру псам стая не завидовала, – они другой жизни не видели, и отсутствие выбора было хуже, нежели плохой выбор. Нестройные переулки гаражей тянулись вниз к побережью. Там был порт. Его друг рассказывал, что моряки относятся к бродягам с пониманием, дают кров и пищу, позволяют охранять корабли. За несколько лет Волк так и не решился наведаться в те края. То ли он боялся качки, то ли не хотел покидать помойку, за которую они с товарищами заплатили кровью.
Два высоких жилых дома находились на другой стороне улицы, у подножья сопок, а здесь были лишь заброшенная стройка и автошкола с детским садом. Обитатели свалки не могли знать о предназначении этих зданий, но видели, что люди не остаются в них на ночь, а, погасив свет, спешат укрыться в каменных мешках напротив. Ледяной ветер свободно гулял по помойке, и зимой это было самое страшное. Когда начиналась метель, пережидать ее здесь было невыносимо. Можно было бы укрыться во дворах, но появление там стаи неизменно пугало жителей, и те спешно начинали обсуждать меры «решения проблемы». Иногда это заканчивалось крайне печально, и друзья, потеряв кого-нибудь из товарищей, несколько дней скитались порознь по сопкам или грелись в гаражах, ожидая, когда на их территории вновь будет безопасно.
Джек предложил выйти к людям и поговорить с ними, но его никто не поддержал. Двуногие были более опасны, чем своры из соседних районов, забредавшие сюда в поисках пропитания. Убогие детские площадки, поставленные под большим углом прямо на сопку, охраняются этими созданиями как святая святых.
– Они никогда не поймут нас, – сказал Винчестер. – Люди думают иначе. Они исходят не из реальной необходимости, а из своих желаний, прихотей. И ты за много лет стал думать также.
Молчали. Одна мысль, предательски запав в голову, терзала каждого, но из страха перед Волком боялись ее озвучить. Только Быстрый, оторвавшись от еды, произнес:
– Нужно начать поиски в других районах. Может, найдем лучшее укрытие, – и продолжил вылизывать банку сметаны, зажатую между мощными лапами.
Все замерли. Никто не хотел покидать помойку, бывшую ценнейшим источником еды. Они хорошо помнили, как завоевали ее у других банд города. Если оставить ее хотя бы на неделю, возвращать обратно придется силой. Но теплый подвал с приходом холодов становился более насущной целью.
– Укроемся пока там, – указал Волк на заброшенную стройку.
– Сквозняки в этих развалинах гуляют так, что проще замерзать на улице, – ответил Быстрый.
– Ну, так и замерзай, – огрызнулся вожак. Верзила следил за его движениями, готовый исполнить любое его поручение. Волк оставил большую кость, ухватился за угол выброшенного дивана и в несколько мощных рывков перевернул его домиком. – Вот наш дом. Защищен от ветра, – он оскалился и вновь принялся обгладывать кость, положив конец разговорам.
***
Это был последний настоящий ужин. Дела зимой пошли совсем плохо. К Рождеству все сопки покрыло толстым слоем снега, в который собаки проваливались по брюхо, а рядом со свалкой намело огромные сугробы. Пушок в них тонул с головой, поэтому старался не отставать от товарищей – он мог идти только по проторенной дорожке, а его шерсть полностью сливалась с бескрайними пустошами, превращая болонку в скачущий по зимнему покрывалу снежный комочек.
Найти что-либо в этих условиях становилось практически невозможным. Друзья забивались под запорошенный белыми хлопьями диван и тесно прижимались друг к другу. Те, кто одну ночь спали по краям, на следующую грелись в середине. Только Волк не ложился со всеми. Он нарочно вытаптывал себе углубление в снегу и устраивался там. Под утро его совсем засыпало, и Верзила откапывал его из сугроба, чтобы отправиться на поиски завтрака.
– Мама, мама, – зазвенел веселый детский голос у подъезда. Всю ночь была пурга, и стая, спасаясь от ветра, разбрелась кто куда. Места в мусорных баках хватило не всем, и Винчестер спрятался в проеме подвального окна, греясь на выходящих потоках горячего воздуха. Уснуть ему удалось только под утро, когда метель уже стихла. Возгласы ребенка заставили его вздрогнуть и посмотреть в их сторону.
Мальчишка указывал на пса, дергая женщину за меховую оборку рукава пальто. Та неуклюже пыталась застегнуть сумку, держа на руках сонную маленькую девочку.
– Мама, давай возьмем его!
– Обязательно, вернешься из садика, и возьмем, – мама пропустила слова сына мимо ушей, даже не взглянув на собаку.
Стая собиралась со всего района, понуро волоча опущенные хвосты. Утро становилось еще более отвратительным с первыми лучами солнца. Неприятная картина, оставленная бушевавшей всю ночь непогодой, вызывала желание поглубже зарыть голову между лап, и лишь сверлящий бока голод побуждал выбираться из более-менее теплых местечек. Стая встретилась у помойки, вяло приветствуя друг друга. Волк обнюхал каждого и дежурно повел за собой вдоль серых заборов, обшарпанных гаражей, полуразрушенных зданий окраины. К обеду они обошли места, с которых кормились, заглянув даже к паре добрых людей, всегда делившихся с ними остатками со своего стола или мясными огрызками с завтрака. Иногда удавалось получить от помощника повара в небольшом кафе первичный бульон. В такие минуты товарищи были не просто счастливы, но воодушевлены, их посещало почти осязаемое вдохновение. Как бы холодно ни было на улице, они радостно виляли хвостами, подтанцовывая у дочиста вылизанных мисок и прося добавки. Заботы о пропитании и убежище отходили на второй план, любые проблемы казались решаемыми, а вера в людей на мгновение вновь разжигалась в их когда-то отвергнутых сердцах. Но сегодня в их мисках оказались плохо сваренные шкурки картофеля, моркови и кабачков, готовящихся для овощного рагу, от которых есть захотелось еще сильнее. Собаки были благодарны любой возможности набить прилипший к спине живот, но настроение от такой пищи не поднималось.
Побродив еще немного, вернулись к помойке. На сопках уже появлялись пары фуражиров-разведчиков из других свор, в поисках пищи стягивающихся к их логову. Если зимняя стужа затянется, они рано или поздно попытаются объединиться, чтобы собственноручно убедиться в том, что в горах мусора нечем поживиться. Один из них уже спустился и подкрался к дороге, отделяющей бесценное хранилище ресурсов от всего остального недружелюбного мира, но завидев хозяев, затрусил назад, озираясь по сторонам.
За день люди избавились в пользу своих меньших братьев от нескольких куриных костей и протухшего говяжьего языка. Отлично, сегодня стая уснет, не мучаясь от голода. Винчестер взял свою долю и направился через дорогу к месту вчерашнего ночлега, когда услышал знакомый крик: