Моя сто девяностая школа (рассказы)
Шрифт:
– А я бы хотел сидеть на лошади, - сказал я.
– И лошадь у меня есть, - сказал Булла, - но я бы вам рекомендовал сняться на фоне клумбы с цветами.
Папа посоветовался с мамой и сказал:
– Мы решили остановиться на рояле.
– Договорились.
Булла раздвинул какую-то занавеску, и открылся полотняный задник, на котором был изображен небольшой черный рояль.
К заднику он придвинул мягкое кожаное кресло и предложил мне в него сесть. Откуда-то внезапно выехал на колесиках огромный красный фотоаппарат
– Ну-с, мальчик, будем сниматься. Только такое лицо не пойдет. Нужна улыбка. Ты умеешь улыбаться?
– Не знаю, - сказал я.
– А ну, посмотри в объектив, вот сюда. Отсюда вылетит птичка.
– Я знаю, - сказал я, хотя я твердо знал, что никакая птичка ниоткуда не вылетит. И это было очень обидно.
– Зачем вы говорите неправду, сказал я, - вы же знаете, что никакой птички у вас нет...
– Не спорь, - сказал папа.
– Если фотограф захочет, то она может вылететь.
– Не может, - сказал я.
– Я уже не маленький.
Через два дня я иду в гимназию. И нечего меня обманывать.
– Ну хорошо, - сказал Булла, - птички не будет.
Будет вспышка магния. На секунду вспыхнет огонек.
Это тебя устраивает?
– Устраивает, - согласился я.
– Но улыбаться все равно нужно.
– А если мне не весело?
– спросил я.
– Веселить тебя никто не будет, - сказал отец, - но улыбнуться нужно для фотографии.
Я попытался улыбнуться.
– Это гримаса, а не улыбка, - сказала мама.
– Твой портрет будет висеть у меня в кабинете; увидев такое зрелище, ко мне перестанут ходить больные. Они не будут доверять врачу, у которого сын с такой физиономией.
– Что ты, в конце концов, не можешь улыбнуться?
– спросил отец.
– Целый день улыбаешься, как дурак, а тут не можешь на одну секунду?
– О!
– сказал Булла (я улыбнулся на слове "дурак"), нажал какую-то кнопочку, вспыхнул огонь, чтото щелкнуло, и сизый дымочек потянулся в воздух от железки, на которой сгорел магний.
– Еще разок, - произнес Булла.
– Теперь попробуем стоя.
Я встал с кресла.
– Поверни головочку чуть влево. Смотри вот сюда, на спинку этого стула. Не жмурься, и пусть будет задумчивое лицо.
Я не знал, как это сделать.
– Неужели ты не можешь задуматься?
– спросила мама.
– Фотография стоит таких денег, а ты ее можешь испортить.
– Ну, задумайся же, - строго сказал отец.
– Ты думаешь когда-нибудь?
– О чем мне думать?
– Хотя бы о том, сколько стоит твоим родителям эта съемка.
Я задумался. Опять Булла сказал: "О!", опять вспыхнул магний, опять что-то щелкнуло и в воздухе повис дымок.
– Всё, - сказал Булла.
– Завтра можно будет получить карточки.
Родители поблагодарили, и мы поехали домой уже не на извозчике, а в трамвае.
Через день папа заехал за карточками, дал одну из них увеличить и заказал раму. А еще через несколько дней в кабинете над письменным столом висел мой портрет. В раме под красное дерево стоял у раскрытого рояля задумчивый мальчик в матросском костюме.
– Это ваш сыночек?
– спрашивали мамины пациенты.
– Да, это мой сын.
– Какой умный мальчик! У него на лице написана мысль. Наверно, он у вас замечательно учится...
– Он только завтра первый раз пойдет в гимназию, - с гордостью произнесла мама.
Так что у меня был опыт, и я смело смотрел в объектив.
Рядом со мной худенькая, только глаза и ноги, - Дина Лакшина - наша знаменитая бегунья на сто метров.
Две длиннющих заплетенных косы из-под малюсенького беретика - это "Королева математики" Аля Купфер, а высокая, стриженная под мальчишку, полнолицая девочка, получившаяся на фотографии смазанной, потому что в момент съемки ущипнула стоящую перед ней Аллу Корженевскую, - это Ира Кричинская.
Изящно склонив голову и прищурив один глаз, улыбается Юзька Бродский. Этот прищур сохранился у него и сегодня, когда он рассматривает картины на художественных выставках. Кто мог подумать, когда Юзька снимался, что он будет заслуженным деятелем искусств и запросто будет писать книги о Репине?
За ним скромно стоят Сережа Катонин и Боря Смирнов, которых вообще не видно. С боевым видом застыл Володя Петухов. Он - сын военного, и это видно по его выражению лица. Впрочем, у него гораздо лучшее выражение на фотографии в "Огоньке", где у него на груди шесть боевых орденов и семь медалей.
Полноги и полплеча слева у самого края фотографии - это Гриша Водоменский, а полруки с правой стороны фотографии - Никса Бостриков.
Эта фотография снималась во дворе школы во время большой перемены, и потому на ней нет Миши Гохштейна и Леси Кривоносова. Они в это время дрались в коридоре.
КАК Я ПРОВЕЛ ЛЕТО
Была письменная работа. Мы писали сочинение на тему "Как я провел лето". Урок закончился, все подали тетрадки, все было как обычно.
На следующий день Мария Германовна вошла в класс нахмуренная.
– Навяжский, - сказала она, - возьми тетрадку со своим сочинением и прочти его вслух.
Шурка взял тетрадку и начал:
– "Я жил с родителями на Сиверской. Мы снимали дачу из двух комнат с верандой. У хозяев дачи была собака фокстерьер по имени Джек и кошка Мурка.
Близко за домом была река Оредеж. Мы туда ходили купаться, и один раз я чуть не утонул, но зато научился плавать. Там на соседней даче жила девочка Нелли, и я с ней часто играл в серсо, и мы еще собирали вместе грибы, и один раз я нашел большой белый гриб, но он оказался мухомор, и все очень смеялись".