Моя судьба. История Любви
Шрифт:
В 1971 году в мастерской отца трижды выбивали стекла и опустошали его конторку. Мне это казалось и кажется несправедливым. Уж лучше бы донимали меня.
Помимо «свихнувшихся» попадались мне и просто мошенники.
Однажды, возвращаясь домой, я нашла возле двери какой-то странный сверток. Я тотчас же обратилась к привратнику. По его словам, ко мне приходил какой-то мужчина и, не застав никого дома, оставил этот сверток на половике у моего порога. Сперва все это показалось мне забавным, но, вспомнив о письмах с угрозами взорвать мою квартиру, я в очередной раз обратилась в полицию! Сверток развязали и обнаружили в нем какое-то непонятное устройство, в приложенном листке пояснялось, что это «сверхгенератор». Изобретатель утверждал, что с помощью этого пробного образца можно получать
С самых первых выступлений поклонники и друзья заваливали ее восторженными телеграммами
Я опускаю другие подобные случаи.
Один крестьянин, которого я никогда не видела, пришел к моей маме. При взгляде на его ручищи она испугалась и мысленно назвала его душителем. Он объявил ей, что мы с ним решили пожениться и назвал не только день, но даже час будущей свадьбы. Он много раз писал в контору Старка, требуя, чтобы были разосланы приглашения на «нашу» свадьбу, и, так как ему, конечно, не отвечали, однажды он сам появился на пороге:
— Вы… вы не умеете себя вести! Вот когда я женюсь на Мирей, вы не то запоете!
По его письмам можно было понять, что он не в своем уме.
В потоке получаемой нами почты встречались душераздирающие послания. Одно из них так потрясло всех, что решили показать его мне: какая-то женщина писала, что у ее ребеночка обнаружили опухоль мозга и ему предстоит операция; до этого она хотела бы совершить паломничество в Лурд, но у нее нет для этого средств. Джонни согласился, что следует помочь этой несчастной женщине: дать ей денег на поездку, а если понадобится, то и на жизнь. Однако он все же решил предварительно навести справки. Оказалось, что никакой опухоли не было, да и ребенка не было. Особа эта сидела без работы, изредка перебиваясь поденщиной, и решила таким способом поправить свои дела.
К счастью, приходили письма и от истинных почитателей моего таланта. Некоторые из них стали впоследствии моими друзьями. Однажды компания «Эр Франс» пригласила меня поехать в Бразилию для участия в конкурсе, который она проводила в память о Мольере; там я познакомилась с одним из служащих этой компании, который покупал все мои пластинки и знал наизусть многие песни из моего репертуара. По роду службы он часто бывал в разъездах и нередко встречал меня на Рождество или под Новый год в разных концах света. Он даже прилетал в Китай, чтобы повидать меня.
Моя молоденькая почитательница из Германии, по имени Карин, стала моим секретарем и теперь, в Париже, ведает моей корреспонденцией на немецком языке. Другая немка — Гизела (кстати, она удочерила маленькую кореянку) — старается не пропускать мои сольные концерты во Франции. Еще одна немка — Вини, приезжая в Париж, останавливается у меня. Она прекрасно владеет тремя языками; мне хочется, чтобы она жила у меня подольше, потому что, беседуя с ней, я делаю успехи в английском и немецком языках. Можно было бы упомянуть еще Сильветгу, Эдди, Жан-Мишеля… Свои отпуска они проводят, сопровождая меня во время летних гастролей. Их дружеская привязанность трогает. Кроме того, они хорошие судьи, и я часто исполняю им свои новые песни, прежде чем вынести их на суд публики.
Не могу не сказать о молодом моряке с корабля «Жанна дАрк». Проводя свой отпуск в Париже, он обычно приходил в нашу контору, чтобы получить мой автограф на пластинках. Мама радушно приняла его в Авиньоне, когда он приехал туда, воспользовавшись увольнительной. Он очень любит свой корабль и сожалеет, что я на нем ни разу не побывала. В самом деле, я выступала на кораблях «Клемансо» и «Фош» (с дебютантом Мишелем Сарду), но посетить «Жанну дАрк» мне так и не довелось.
Все эти почитатели моего таланта, а также те, о которых я не упоминаю только за отсутствием места, — люди очень славные; их теплое отношение помогает мне забывать о помешанных, которых я боюсь.
Существует также длинный (мне он кажется нескончаемым) список тех, кого молва называет претендентами на мою руку.
Список этот был начат сразу же после моего первого успеха в Париже. Один молодой авиньонец объявил себя моим «суженым», его примеру последовал второй, затем третий… Между тем, многочасовой труд на фабрике и строгость, в которой отец воспитывал своих дочерей (особенно меня, старшую), исключали даже помыслы о каких-либо интрижках, которые меня, надо сказать, никогда не занимали и не привлекали. Потом пошли разговоры о том, что во время гастролей Мирей обнималась с каким-то танцором или музыкантом. В оправдание журналистов можно заметить, что нас, артистов, нередко фотографируют, когда мы впадаем в эйфорию. Так бывает перед началом или во время концерта, когда мы верим в успех. Бывает это и после выступления, когда все вместе переживаем свою победу или поражение и в наших взглядах отражается связующая нас духовная близость.
Мы, артисты, отличаемся от других людей. Мы не похожи на тех, кто у себя на службе проявляет известную сдержанность. Мы каждый раз переживаем все, что с нами происходит, с непонятной для постороннего наблюдателя фамильярностью, хотя порой не встречаемся друг с другом по нескольку лет. Мы будто созданы для мимолетных встреч, разлук и новых встреч. Вот почему мы и обнимаемся так пылко. но это отнюдь не всегда ведет к постели: только ad libitum! [33]
Что до меня, то я вступила в мир песни, как вступают в монастырь. Правда, светский и позолоченный, но все же монастырь. И владела мной истовая вера. И отчаянная надежда провинциальной девочки на манящий успех. А повзрослев (разумеется, относительно), я осознала, что долгожданное чудо свершилось, и я должна делать все, чтобы оно не исчезло.
33
По желанию (лат.).
Дело не в том только, что я была бедна, а стала богатой.
Жизнь всей семьи Матье должна была измениться. Я всегда считала и до сих пор считаю, что сама судьба предначертала мой путь, и иного пути у меня быть не может. Разве скаковая лошадь, стремясь к далекому финишу, смотрит по сторонам?!
Чем дальше я продвигалась вперед, тем глубже постигала жизнь. Тем яснее мне становилось, сколь хрупка моя карьера: любой ложный шаг мог стать роковым. Мне помогли это понять — что совсем не просто, когда тебя провожают возгласами «браво», преподносят букеты цветов, хвалят и обнимают после концерта, — те, кто меня окружал и всегда живет в моем сердце: Старк, Кокатрикс, Шевалье, Тино Росси. Они ведь и сами прошли через такое испытание.
Между тем, журналистки — от начинающей до самой маститой (ко мне присылают главным образом женщин, полагая, что им скорее удастся «извлечь меня из раковины») — постоянно задают один и тот же вопрос: «А как насчет любви»?
Да, как поется в песне: «Жить невозможно без любви». Я, однако, обхожусь без любви.
Самой занятной в этом плане была моя встреча с Мени Грегуар, которая слывет знатоком по части сердечных дел. Женщины, которые слушают или читают ее высказывания, поверяют ей такие секреты, говоря о которых обычно краснеют. Вот как было дело со мной.