Моя Святая Земля
Шрифт:
Его кровь высветила лезвие ножа тёмным багровым светом. Ледяной ветер, ударивший ниоткуда, взметнул огоньки свечей, но не погасил - они вспыхнули высоким зеленовато-синим пламенем.
Монахи в ужасе уставились на канделябр, цепляясь за амулеты.
– Гнилая обитель, - бросил Сэдрик.
– И молитесь не тем, король прав, а я ещё там, у входа сказал. Пошли, государь, тебе тут делать нечего.
– Спасибо, Сэдрик, - сказал Кирилл.
– Прости, что не стал тебя слушать там, в часовне.
Сэдрик ногой
– Благое дитя!
– слабо воскликнул Хуг.
– Ну как же так... ведь видение... Господь...
– Простите, наставник Хуг, - сказал Кирилл.
– Ад всем лжёт, ад всё время лжёт. Солгал и вам. А мы уходим. Если в вас - и в вас, настоятель Олеф - есть хоть какие-то капли, остатки света - не говорите, пожалуйста, никому о нас. Хорошо?
Олеф не ответил. Он закрыл лицо руками и что-то бормотал - Кирилл не понял, молился настоятель или тихо бранился. Хуг проводил уходящих страдающим взглядом.
Кирилл и Сэдрик спустились по лестнице и тем же путём вышли сперва в монастырский двор, а потом и за пределы обители. Никто не рискнул их останавливать, хотя Кирилл чувствовал спиной настороженные, недобрые и испуганные взгляды: Сэдрик держал перед собой окровавленный нож, как держат гранату. Кровь на ноже мерцала, будто внутри лезвия горела крохотная красная электрическая лампочка.
Привратник отпер и выскочил из коридора в крепостной стене, как ошпаренный - словно боялся оказаться там один на один с Сэдриком.
За стенами монастыря оказалось ужасно холодно; ветер завывал и скулил, неся по дороге сухую снежную пыль. Луна ныряла в рваные клочья несомых ветром облаков.
Ворота захлопнули с лязгом - и заперли изнутри. Кирилл взглянул на их тяжёлые створы, как на обманувшую надежду.
***
Вечерние сумерки сгустились до ночного мрака, когда Кирилл и Сэдрик шли по той же самой дороге, но прочь от монастыря. Кирилл щёлкал рычажком зарядки фонарика и пытался бороться с досадой.
– Из-за меня придётся ночевать в лесу, - сказал он мрачно, когда монастырские стены окончательно растворились во тьме.
– Понесли же меня черти в монастырь... Прости ещё раз. Мне надо было прислушаться к тому, что ты говоришь.
Однако, Сэдрик казался спокойным и даже весёлым.
– Зря огорчаешься, - сказал он.
– Хотел убедиться - ну и убедился. Теперь будешь умнее.
– Но про Хуга говорили, что он святой жизни... как же так?
– Вечная беда монахов, - Сэдрик, щурясь, рассматривал погасшее лезвие своего ножа.
– Посвети мне фонариком, а? Так вот, монахи думают, что любое видение - от Творца, если они Творцу молились, это раз. И два - что святость, если уж есть, никуда деться не может.
– Когда ты успел себя порезать? Я не заметил, - Кирилл осветил фонарём тёмное вулканическое стекло, на котором уже запеклись полоски крови. Сэдрик облизнул лезвие и принялся оттирать его рукавом.
– Твой нож, оказывается, не так удобно доставать, если влип, - сказал он.
– А может, я не привык пока. Со своего старого - в кармане ножны стянул и проколол палец. Царапина крохотная, а крови хватило. Уже давно наловчился. Здорово, да? Проклятая кровь - как улика; в святом месте так не вышло бы.
– Здорово ты их перепугал... А ты был предубеждён или догадался?
– Догадался, - Сэдрик, помогая себе увечной рукой, убрал идеально отчищенное лезвие в ножны и сунул в карман.
– По тому, как они на меня рычали. Настоящий благой сперва думает и разговаривает, а уж потом начинает рычать... если начинает.
– Обвинили тебя сходу во всех смертных грехах, до мужеложства вплоть... что за дикость?
Сэдрик хмыкнул.
– Древнее поверье. Говорят, если есть смертный Дар, то обязательно есть и вывих на этой почве. Враньё, как почти все поверья.
– Тебе нравятся девушки?
– улыбнулся Кирилл.
– Нет, я сплю и вижу, как тебя в постель затащить! Зачем бы иначе мне с тобой возиться? А ещё я питаюсь грудными детьми, такое поверье тоже есть.
Кирилл рассмеялся. Сэдрик ещё мгновение пытался сохранять мрачный вид - но тоже усмехнулся, не слишком весело.
– Меня всё это сильно беспокоит, благой государь. Как бы божьи люди не настучали на нас городской страже...
– Напрасно беспокоишься. Надо решать задачи по мере их поступления: нам сперва нужно добраться до столицы.
Пятно бледно-лилового света фонарика ползло по дороге чуть впереди, с ним, вроде бы, было немного уютнее, но становилось всё холоднее. Дул ветер порывами, швырял снежную пыль в лицо, очень хотелось куда-нибудь под крышу. К тому же Кириллу мерещилось неживое движение в придорожных зарослях - может, ветер ветви качал, а может, твари, кто знает.
Луна выскользнула из бурых облачных клочьев, сразу посветлело. Кирилл выключил фонарик, огляделся - и увидел на фоне прояснившегося неба крылатый силуэт, скользящий стремительно и бесшумно. Ночная птица летела.
– Смотри, - толкнул он задумавшегося Сэдрика, - кажется, это сова!
Сэдрик поднял глаза - и просиял.
– Точно! Сова!
– сказал с неожиданной радостью.
– Ну, не всё погано этой ночью.
– Ты любишь сов?
Сэдрик не ответил. Он остановился посреди дороги, глядя вверх - и Кирилл с удивлением увидел, что сова, распластав широкие крылья, планирует вниз, прямо к ним. Её серебристое оперение прямо-таки сияло в скудном лунном свете.
Сэдрик протянул руки - и сова уселась на увечную, цепляясь за рукав мощными когтями, похожими на крючки из чёрной глянцевитой пластмассы.