Моя Святая Земля
Шрифт:
– Ты только о здешних печёшься, или вообще обо всех?
– Я думаю, что мы теряем время, - сказал Эральд грустно.
– Но никак не могу придумать, что делать дальше. Вот что нам делать, посоветуй. Куда идти? С кем разговаривать? Что менять?
– Никому не верю, кроме...
– Сэдрик запнулся.
– Кроме подданных Лео. Так что не очень хорошо представляю, куда нам идти. У меня только две мысли, обе никуда не годятся.
– Расскажешь?
– Выйдем на двор.
Эральду не хотелось на холод, его
Старуха налила кипятка в глиняную чашку и пронаблюдала, как Эральд растворил кофейный порошок. Всем было интересно - и он растворил в другой чашке ещё один, но кофе без сливок и сахара не произвёл должного впечатления, а добавлять сгущённое молоко Эральд не рискнул. Мало ли, на сколько придётся растянуть эту банку, если у Ренны вскоре не появится своё молоко.
Не то, чтобы чашка горького пойла насытила, но согрела и создала некоторую иллюзию энергии. И с чашкой в руках, накинув куртку, Эральд вышел во двор за Сэдриком.
Стояло пасмурное утро, было сыро, серо - оттепель. Грязный снег размяк и потемнел; избы, целые и сгоревшие, похоже чернели в утренней серости. Часовни поблизости не оказалось; загадочный огонёк, вероятно, горел ночью на чердаке довольно большого дома - то ли жилья деревенского старосты, то ли просто более зажиточного жилища, чуть возвышающегося над прочими. Было слишком тихо для бодрого утра в обитаемой деревне. Эральд не слышал ни скотины, ни прочих хозяйственных шумов, только кто-то невидимый гулко колол дрова, да тянулись слабые дымки над несколькими крышами.
И Эральд снова вспомнил войну в другом мире. Теперь пришла в голову деревня на оккупированной территории: в картину вписывалось и безлюдье, и отсутствие обычных сельскохозяйственных животных, и обгорелые печи на месте сожжённых изб. Жители ушли в партизаны, подумал Эральд и тут же поправил себя - в разбойники. Далеко не так героически и прекрасно.
– Эй, государь, - тихонько окликнул Сэдрик.
– Проснись. Слушать-то будешь?
– Да, да. Прости. Ты сказал, две мысли?
– Ага. Первая - спрятать тебя где-нибудь. У Лео спросить, где - и пусть тебя охраняют его младшенькие. Они - бестолковые, но верные.
– Не получится, - сказал Эральд.
– Если от меня и забрезжит какая-нибудь польза, она уйдёт в Алвина, как в прорву. Нам надо изменить положение вещей. Я всё думаю, думаю - и никак не придумаю, как это сделать, чтобы не надо было умирать.
– Я же говорю, обе мысли никуда не годятся, - согласился Сэдрик.
– А вторая?
– В столицу идти. И посмотреть на месте. Глупо.
Эральд залпом допил остатки остывшего кофе, передёрнувшись от горечи.
– Точно. Глупо. Но, по-моему, надо идти.
– Лучше бы я тебя спрятал...
– Сэдрик вздохнул.
– Но - тебе решать, я всё сделаю, что скажешь. Только боюсь очень. Просто - душу тянет, тянет... не прощу себе, если с тобой что случится.
– Не бери в голову, - улыбнулся Эральд.
– Ты и так делаешь всё, что можешь. А мы с тобой ходим под Богом, раз уж у нас такая миссия. Знаешь, как в той песне: "Мне досталась в этой пьесе очень маленькая роль..."
– Вот ещё!..
– возмутился было Сэдрик, но, вместо того, чтобы развить мысль, замер и прислушался.
– Что ты?
– Иди в избу, - приказал Сэдрик.
– Живо. Сюда кто-то едет.
– Очень страшный?
– Хватит лыбиться! Один, верхом, очень быстро - за каким бесом?
Эральд снова отметил, что слух у Сэдрика отменный: ему самому пришлось вслушиваться изо всех сил, чтобы расслышать глухую дробь копыт. Всё так: один, верхом, очень быстро. Но почему это опасно?
– С чего ты вообще решил, что этот всадник имеет какое-то отношение к...
– Король!
– рявкнул Сэдрик.
– А к кому ещё-то, чрево ада?!
– Тогда мне не надо прятаться. А вдруг это шанс? Он же один, чем нам вдвоём - сильномогучим колдунам - опасен один несчастный?
Во взгляде Сэдрика появилось отчаяние: "Ну что ж ты придуриваешься, когда вокруг настоящая опасность!" - как-то так. Эральд устыдился и уже хотел уйти в избу, как всадник на взмыленном коне влетел на узкую деревенскую улочку и был облаян парой заморённых деревенских шавок.
И никто не успел предпринять ничего серьёзного: Сэдрик присвистнул, а Эральд поражённо уставился на приехавшего - тот направил своего усталого коня прямо к ним, осадил у плетня, спрыгнул с седла - и с размаху рухнул Эральду в ноги.
– Государь, Господи, - всхлипнул всадник.
– Господь тебя благослови ещё раз, и снова, и во веки веков, воссияют тебе звёзды небесные присно и вечно...
– Не надо, - сказал Эральд, справившись с шоком.
– Встаньте, пожалуйста, и объясните, что вы хотите?
Но вместо этого приехавший задрал лицо в слезах и запёкшейся крови, взглянул совершенно безумными глазами, опять повалился в грязный мокрый снег, вздрогнул всем телом и ткнулся головой в мелкий подтаявший сугроб.
Конь фыркнул и шарахнулся, когда Сэдрик поймал его за повод. Эральд склонился над человеком и обнаружил, что тот - в глубоком обмороке. В этот раз Эральд сообразил сам: требуется королевский дар, а может - и большая половина аптечки.
Всадник не представлял никакой угрозы. Ему нужна была серьёзная медицинская помощь, лучше - в стационаре.
– Тётка, - скомандовал Сэдрик на заднем плане бытия, - коню походить бы... хорошая животина, а его гнали, не жалеючи...
– А с этим чего?