Моя тень убила меня
Шрифт:
– И еще я прошу, – беспощадно добивал я его, – чтобы на моем выступлении присутствовал директор дома отдыха.
– Сделаем! – заверил Макс, открыл папку и пометил карандашом.
– С супругой!
– Ага, записываю… С су-пру-гой… У него еще собачка есть. Собачку на концерт брать?
Ирина смеялась. Я выпустил пар, и мне стало легче. Я ходил по медпункту, словно боксер по рингу, с нетерпением ожидающий поединка. Мне хотелось взойти на сцену сейчас, немедленно! Я чувствовал прилив творческих сил и был готов на безумные импровизации.
– Ты обещанную яхту подготовил? – напомнил я.
– А как же! – солгал Макс
– Не забудь загрузить на борт ящик шампанского!
Ирина протянула мне брюки и майку – горячие, сырые, еще овитые паром, и вышла. Я начал переодеваться. Новая одежда казалась мне рыцарскими доспехами, в которых трудно двигать руками и ногами. Разгладив складки, я подошел к окну, пытаясь увидеть в нем свое отражение.
– Умрешь, пока вечера дождешься, – проворчал я. – Скажи-ка, дружище, фамилия Батуркина тебе о чем-нибудь говорит?
– Батуркина? – переспросил Макс и зачем-то раскрыл свою папку, словно там находилась его адресная книга. – Нет, не припомню такого.
– Константин Григорьевич, – уточнил я. – Деятель шоу-бизнеса.
Макс посмотрел не потолок, почесал затылок.
– Нет, Кирилл, я такого не знаю.
– И вообще никогда не слышал о нем?
– Никогда… А почему ты спрашиваешь?
– Звонил мне вчера этот Батуркин. Интересовался, много ли уже я дал концертов. Вот как! Мной уже акулы шоу-бизнеса интересуются! Скоро автографы на улице раздавать буду… Ладно, пойдем пиво пить, а то во рту пересохло.
Мы вышли из медпункта. Ирина любовалась мною. Сейчас я выглядел именно таким, каким она хотела меня видеть на сцене летнего театра. Меня же эта клоунада веселила.
– Продюсер! – Я щелкнул пальцами и указал Максу место рядом с собой. – Иди слева от меня. А имиджмейкер – справа!
Наша троица продефилировала по набережной в сторону паба. Я поручил Максу отбивать от меня поклонников, а Ирине следить за тем, чтобы у меня не смазался макияж. Мы так смеялись, что привлекали внимание проходящих мимо людей. У входа в пивнушку Макс с нами распрощался, он спешил на соревнования по армрестлингу среди отдыхающих, где возглавлял судейство. Мы с Ириной сели за стойку. Ирина заказала стаканчик "Эфеса", а я – чешского "Козла", что гармонично соответствовало моему дурашливому настроению и желанию в чем-то уподобиться парнокопытному сатиру. Мы взяли кипящие белой пеной кружки и тотчас увидели на двери в посудомоечную афишу с моим именем.
– Слава идет за мной по пятам, – сказал я, неудачно глотнул и закашлялся. Изобилие афиш на набережной меня уже забавляло. Они представлялись мне частью веселого сценария, который придумали и разыграли на первое апреля мои друзья.
– Лично я обожаю детективы – и фильмы, и книги, – признался молоденький, как школьник, бармен, заметив наш интерес к афише. – Обязательно пошел бы, если бы не работа.
– Жаль, – ответил я. – Зрителей было бы уже трое.
Ирина не сдержалась, а я не смог вовремя наступить ей на ногу, потому как стульчики были высокими, и ножки моей болтушки висели над полом.
– Вам выпал уникальный шанс познакомиться с героем этого вечера непосредственно, – сказала она, показывая на меня.
Пиво снова не пошло мне в горло, и я опять закашлялся.
– Вы в самом деле Кирилл Вацура? – обрадовался бармен, глядя, как Ирина стучит кулаком по моей спине.
– Да, в самом деле, – прискорбно кивнул я. – И это обстоятельство почему-то
– Теперь я вдвойне жалею, что не могу попасть на ваше выступление, – расчувствовался бармен. Он перестал полировать полотенцем бокал, оперся локтями на стойку и стал с неподдельным интересом разглядывать нас с Ириной.
– Заверяю вас, что вы не много потеряли, – откашливаясь, заметил я.
– Скромность – удел великих, – прокомментировала мою реплику Ирина и снова врезала мне по спине кулаком.
– А вы его, простите, жена? – начал проявлять наглую любознательность бармен. Как всякий простой приземленный человечишка, он хотел вынюхать интимные подробности личной жизни звезды.
– Имиджмейкер, – ответила Ирина.
– Надо же! – чему-то восхищался бармен. Он был еще очень молод и не успел привыкнуть к лицедеям, фокусникам, целителям, шутникам, певцам и прочей заезжей шушере, которая в сезон гребешком прочесывала Побережье. – А можете оставить автограф?
– Запросто, – ответила за меня Ирина.
Бармен обрадовался, отодрал кнопки с афиши, снял ее и расстелил передо мной на стойке. Я взял фломастер, долго прицеливался к афише, выбирая место для автографа, долго думал, какие слова должны исходить от эстрадной звезды столь внушительного масштаба и, наконец, почему-то по-английски написал: "Every cloud has a silver lining" ("у всякой тучи серебряная подкладка", английский вариант русской пословицы "нет худа без добра"). И ниже размашисто расписался.
– Спасибо! – трогательным голосом произнес бармен. – А теперь автограф вашего имиджмейкера!
Ирина тоже расписалась: "Ирина Гусарова"; последнюю букву "а" она изобразила в виде кошечки с высоко торчащими, как у ослика ушками. Бармен бережно, как драгоценную реликвию, возвратил афишу на прежнее место.
– Позвольте мне угостить вас коньячком? – предложил он, вволю налюбовавшись афишей.
Мы позволили, и даже не один раз. Бармен разошелся, выставил ликер "Сотерн комфорт", мы дружно пересели за столик, где я с доброй снисходительностью объяснял бармену, что мы, супер-пупер-звезды, такие же простые люди, но у нас есть одна привилегия: сжигать себя без остатка и озарять своим золотым свечением наших любимых, дорогих зрителей… Бармен так расчувствовался, что расплакался у меня на плече, а потом нетвердой походкой пошел к стойке за темно-зеленым штофом "Олд скотч виски". Неизвестно, чем бы закончилось наше общение, если бы Ирина не вспомнила о моем выступлении в летнем театре. Шел уже седьмой час!
Схватившись за руки, мы пулей выскочили из паба. Ирина не могла бежать на своих высоких каблуках и разулась. Мобильный телефон, висящий на ее шее, болтался из стороны в сторону, как маятник часов. Мы мчались по набережной, лавируя между пешеходами, словно спускались на лыжах по трассе слалома.
– Это конец… – задыхаясь, кричала Ирина. – Мы опоздаем…
Я не смотрел на часы и уже придумывал себе оправдание. Ничего страшного. Именитые суперзвезды всегда немного опаздывают, разогревая зрительское нетерпение. Жаль только Макса, он наверняка переживает, кусает губы и ходит вокруг театра в своей расстегнутой рубашке. Но мы зря ставили под сомнение свои спринтерские качества. За пятнадцать минут до начала мы подбежали к служебному входу в летний театр. Макс с перекошенным лицом стучал пальцем по часам, а потом по голове, снова по часам, и снова по голове.