Моя веселая Англия (сборник)
Шрифт:
Вот, например, англичане едят овсянку с сахаром. А шотландцы? Ну конечно, с солью! Поэтому гвардейца в Лондоне надо смешить, чтобы рассмешить, а гвардейца в Эдинбурге надо злить. Их когда злишь, они тут же конфузятся и хихикают. Делая вид, что им наплевать, потому что они – о-го-го! Они – шотландцы, а не кто-нибудь там...
И вот я становлюсь недалеко от полосатой гвардейской будки и с безразличным видом говорю:
– Интересно, а играет ли шотландская сборная по футболу в чемпионатах Европы?
Вижу, он насторожился, хотя и так стоит, как струна, и тихонько так: «Хм...»
– Да у них-то и команды футбольной нету, наверное, у шотландцев... – подыгрывают мне знакомые американцы.
– Правда, нету? – наивно спрашиваю я, сдерживая смех.
– Ты хочешь поговорить об этом? – задают американцы свой привычный вопрос, с сомнением поглядывая на гвардейца.
А Стюарт уже глазами не в горах, где сердце величайшего из шотландцев, а готов ими меня сжечь, как ведьму на средневековом костре.
– Нет, лучше давайте обсудим их странный язык, этот их диалект английского...
Гвардеец вот-вот лопнет от ярости сейчас. Нет, ну это уже совсем наглость, играть на его национальных чувствах.
– А еще лучше, давайте пойдем и посмотрим тот самый «Камень судьбы». По-моему, просто обычный камень, стоило из-за него раздувать такую шумиху в прошлом веке, – говорю...
И тут знаете что? Тут пришла смена караула. С командами и очень смешным подыманием коленок в юбочке (это при их бесстрастном выражении лица), церемонным притопыванием башмаками и передергиванием затворов их базук, он и его напарник поменялись местами, и напарник влез в полосатую будку, а мой Стюарт оказался на свободе, чтоб наконец надавать мне по шее.
Но поскольку он был шотландец – отважная и благородная душа, храброе сердце, истинный шотландец, писаный красавец, рыжий и веснушчатый, принадлежащий к высокому клану, верный подданный Британской короны – Якоб Стюарт, так его звали – провел со мной и моими знакомыми американцами такую вдохновенную беседу, к которой, казалось, он готовился всю свою жизнь. И что шотландская сборная играет в чемпионатах Европы по футболу отдельно от английской, и что шотландский – это кельтский язык, а никакой не диалект, и что «Камень судьбы» – волшебный, и на нем короновались все британские короли. И когда шотландские студенты выкрали его из Англии и привезли назад в Шотландию, все, абсолютно все шотландцы плакали от счастья. И мои родители плакали, и мои дедушки плакали, и шотландский парламент плакал, и трубочисты, и пекари, и волынщики, и пивовары, и гвардейцы, и поэты, и мэр Эдинбурга плакал. Его, этот огромный камень, везли по Королевской миле от Холлируда к Эдинбургскому замку, и столько было народу, и все хотели видеть это. И тогда мой дед позвал всех в первую и самую древнюю в мире Камеру Обскура, откуда было видно в специальные зеркала, как водворяют «Камень судьбы» на свое законное место. И там вокруг зеркал стояло множество людей, и они тоже плакали от счастья. И полоскался на ветру шотландский флаг над старым замком. И тогда Англия позволила оставить «Камень судьбы» в замке, видя такое всенародное ликование. Вот какая у меня страна! Шотландия в моем сердце, где бы я ни был, и лучшее в мире – это Шотландия, и самое великое – это Шотландия, и все самое красивое и вечное – это Шотландия, Шотландия, Шотландия... И все это я передам по наследству детям. И любовь к моей прекрасной стране бесцветных скал, зеленых долин и рыжего солнца, к стране легенд, древних крепостей, скрипучих деревянных ступеней и загадочных озер, к стране верескового меда и таинственных ароматов, к стране бессмертных горцев. И мое трудолюбие, и мои умения. И клетчатый килт, и плэйд, и форран, и блэнгери цветов древнего клана опальных королей я тоже передам моему старшему сыну...
Мне стало стыдно, и я сказала, что пошутила. Что, честное слово, я просто пошутила, что я просто хотела его рассмешить...
И тогда гвардеец пехотного гренадерского полка ее величества королевы Елизаветы Второй Якоб Стюарт облегченно, закидывая голову назад, придерживая свою блэнгери, весело и торжествующе рассмеялся:
– Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!!!
Видишь ли, Юра...
Речь пойдет о моем личном вкладе в борьбу с мировым терроризмом. Друг мой, хороший писатель, однажды начал свой рассказ со слова «Ой». Блистательное начало! Блистательное! Но все. Уже все. Топором не вырубишь. Если даже это «ой» было первым словом в твоей жизни. Сложной запутанной жизни. Полной сомнений, тревог... Ой! Не об этом сейчас. О тревогах чуть дальше.
Придется начать свой рассказ со слова «нет». Нет, ну вы боитесь террористов? Конечно. А кто их не боится? Я – ужасно боюсь. И раньше боялась. Даже когда угоны самолетов не были настолько в моде и эти идиоты-террористы еще не так разгулялись.
Опять же, повторяюсь, – нет: нет, ну вы боитесь летать? Я – ужасно! Одно утешает. Когда я лечу в самолете, моя мама мысленно держит его, самолет, ладонью под брюхо. А когда за дело берется моя героическая мама, ни со мной, ни с моими детьми ничего не может случиться. Но эти проклятые террористы! Они ведь не знакомы с моей мамой...
Бояться для меня – как дышать... Но обычно я просто боюсь. Дежурно. По привычке. Я ж вам вначале еще про слово «ой» говорила. Но тут как-то, отправляясь в Британию, я вдруг совсем испугалась. Нет, ну просто очень! Вот втемяшила себе в голову, что давненько со мной ничего такого не случалось. Подозрительного. И, знаете, предчувствия неясные, плохие сны. И придумала сразу. А главное, поверила в это тут же. Что сегодня мой самолет захватят. И сразу поняла, кто. Сразу! У меня же мамина интуиция. А моя мама... Ну вы знаете.
Он! То ли араб, то ли кто... Вошел в салон, нервный, бледный, прямо желтый, в сопровождении юной смуглой жены и множества ребятишек. Понятно. Для прикрытия. Мол, я с семьей. Честный такой... А сам в глухом черном костюме. В июле. И в огромной чалме. Ну и что, что он потом оказался индийцем?! Индийский гость. «Не счесть алмазов в каменных пещерах...» Сам сел впереди, а жену с ребятишками усадил в конце салона, где курят.
Что они вытворяли! Это были не дети! Бандерлоги! И сколько их там было, никто не мог бы посчитать. Они носились с бешеной скоростью. Прыгали, менялись местами, прятались. А маленький, обезьянка уистити, чирикал без пауз, высоко, резко, как милицейский свисток. Самые смелые пытались раскачать самолет. Ну? Очевидно же все! Продумано! Отрепетировано на тренажерах. Отвлекали внимание. Бдительность усыпляли. Чтоб их папашка – из чалмы, например, – «узи»! И: «Всем оставаться на своих местах!» Интересно только, куда он самолет направит вместо Лондона? В Барнаул?
Стюардесса, хорошенькая длинноногая Ирочка, пыталась усадить детей. Но напрасно. Наконец она прошла к Индийскому Гостю.
– Сэр, это ваши дети?
Индийский Гость оглянулся и задумался, окинув подозрительным взглядом свою жену.
– Сэр, это ваша семья?
– Да, – неуверенно подтвердил Индийский Гость.
– Сэр, скажите вашей мэм, чтоб она усадила детей и пристегнула ремни.
– I don’t care, – с важностью магараджи отрезал тот.
Конечно, ему все равно. Он ведь о другом думает!
А Ирочка снова прошагала в конец салона.
– Мэм, прошу вас, успокойте детей.
Женщина беспомощно развела руками, покачала головой и сказала что-то на непонятном языке. Ирочка снова вернулась к Магарадже.
– Сэр, ваша жена не говорит по-английски. А я не понимаю ее хинди.
– Это не хинди! – обиделся Магараджа. – Это гуджарати!
Ирочка чуть не плакала.
– Сэр, если вы не успокоите детей, мы вызовем секьюрити, задержим вылет и будет скандал.
– I don’t care, – снова ответил Магараджа.