Моя война
Шрифт:
Судя по всему, наличие на улицах смешения одежд и лиц как раз и объяснялось проведением столь не любезного большому Хатхи фестиваля.
В итоге, до Говинд-Марг мы добрались приблизительно через час. Когда я вышла из такси, Хатхи сокрушенно закачал головой и зацокал языком.
— Эх, сестра, уже поздно! Так поздно, что не стоит такой красивой женщине оставаться одной в этом квартале. Так поздно… Ай, Хатхи, глупый слон. Ай, глупый. Зачем не посмотрел на время? Зачем ехал медленно?
— Не переживай, Хатхи. Со мной ничего не случится.
— Ай, не случится, ай, не случится! Я так первый бы сказал, если бы не фестиваль. Столько
Я отлично понимала, к чему клонит хитрый индус. Понятно, что работа таксиста не слишком прибыльное дело в Джайпуре, несмотря на фестиваль, поэтому он брался за любую работу, лишь бы принести в дом лишнюю рупию, поскольку дома жена, дочка глупая, да, может быть, и не одна.
— Где ж его взять, провожатого?
— А Хатхи, сестра? Хатхи Бихари — это лучший провожатый! Я могу все, сестра. Чувствовать себя в безопасности можно только с таким, как я.
Я вздохнула.
— Сколько?
— О, сестра, недорого! Семьсот рупий в час, это немного. Таких цен не найти!
— Сто, — ответила я.
Названная цена была завышена в несколько раз от реальной, и это было своеобразным приглашением к торгу.
— Сто рупий! — Хатхи обхватил руками голову. — Сто рупий! Это невозможно! Это невозможно, сестра! Сто рупий никак не может быть ценой для такого замечательного провожатого! Посмотри, сестра, какой я грозный.
И Хатхи напустил на себя “грозный” вид: надул грудь и свел брови к переносице.
— Сто пятьдесят, — сказала я. От такого хамства воздух со свистом вышел из груди Хатхи.
— Шестьсот, — пошел он на попятный. — И только потому, сестра, что вы не знаете местных обычаев, а один из них, обычай гостеприимства, не позволяет мне отпустить вас в одиночестве бродить по городу в такое опасное время суток. Шестьсот — и это очень большая уступка с моей стороны. Подумайте, сестра, о моих детях…
— Четыреста. Только из-за детей, у которых такой жадный отец.
— Четыреста!!! — Хатхи обхватил голову руками и присел, словно эта сумма испугала его еще больше, чем первая названная мной. — Как можно прожить на четыреста рупий в час?! Этого даже не хватит… Пятьсот.
— По рукам!
Пятьсот рупий в час — вполне допустимая такса Пожатие Хатхи было очень осторожным. Как будто мою ладонь плотно закутали в перьевую подушку.
Чтобы найти этот храм, пришлось постараться. В этих широтах вечер — явление кратковременное, почти сразу за днем наступает ночь, а в роли уличного освещения используются огни витрин магазинов, голограммы рекламных щитов и просто ручные фонарики прохожих. Однако это явление — вполне естественное, и мой провожатый Хатхи, негромко ругнув перебои с электроэнергией, достал из складок одежды светивший желтоватым светом допотопный фонарь.
— Куда пойдем сестра? — пробасил Хатхи.
— Тут всегда так темно?
— Всегда, когда нет электричества, — неопределенно ответил провожатый.
— А откуда берут питание магазины и реклама?
— У кого — аккумуляторы, у кого — генераторы… Кто просто ворует из других кварталов,
Хатхи откровенно темнил, и я не стала вникать глубоко. Похоже, решение проблем с электричеством было вроде местного подпольного бизнеса.
— В этом квартале должен быть храм Кали.
Я покрутила головой, но в наступившей темноте не было видно ничего, кроме блуждающих громкоголосых огоньков, которые трансформировались в тени, попадая в светлые круги витрин. Невидимый Хатхи прокашлялся.
— Ходить в храм Кали ночью, сестра… Может быть, лучше завтра? А сейчас я бы нашел подходящую гостиницу…
— Мне нужно сейчас, — отрезала я. — Неужели такой большой человек боится чего-то?
— Ничего я не боюсь, — обиженно пробасил Хатхи. — Есть обычаи, которые лучше не нарушать. Ходить ночью в храм Кали не следует. Приезжему это понять трудно, но это так… Туда можно сходить днем, при свете, когда видна красота храма. Сейчас мы можем сходить в храм сидящего Кришны. Туда пускают даже ночью. К тому же он находится в квартале, где всегда есть свет. Это сказочное место, сестра…
— Тогда туда мы отправимся завтра. А сейчас мне требуется другое. Это не праздное любопытство. Я не первый раз в Индии. Мне нужен храм Кали. Ты проводишь меня туда или нет? Добавляю двадцать пять рупий к часу.
— Пятьдесят, — тут же отозвался Хатхи.
— По рукам, — снова сказала я и ощутила его пожатие.
Больше Хатхи не говорил ни слова. Мы крутились по темным улочкам, удивительным образом избегая столкновений с идущими навстречу. Я привыкла к полутьме и действительно света от витрин хватало, чтобы ориентироваться при движении. Наконец мы выбрались на участок, где не горело ни единого фонаря. Темноту можно было бы считать абсолютной, если бы не два факела, освещающие большие деревянные ворота, откуда сочился неровный, мерцающий свет. Площадка перед храмом была небольшой, но чисто прибранной. Тишина в этой части города стояла очень плотная, шумы улиц, торговцев, туристов отодвинулись на задний план.
— Пришли, — тихонько сказал Хатхи.
— Подожди меня здесь, — сказала я и двинулась к воротам.
Хатхи что-то пробормотал сзади, повздыхал, но ничего не сказал, остался стоять там, где я его оставила.
Во внутреннем дворике было пусто. В мерцающем свете светильников виднелась дорожка, ведущая внутрь, аккуратно посыпанная красным песком. На фоне светлого камня, которым был выложен дворик, дорожка выглядела кровавой. Внутри храма тоже никого не было, и только старик-индус с осторожностью, выдававшей артрит скрюченных пальцев, убирал пыль с алтаря. Он даже не повернулся на звук моих шагов. Сверху, из-под потолка, на меня смотрели расширенные зрачки богини. Свет мерцал на клыках, ожерелье из младенцев, черепах. Она должна была внушать ужас, а мне хотелось прижаться к ней, зарыться в ее одежды. Я видела ее так, как не видит ее никто, кроме, может быть, ее верных дакини.
Зачем я пришла сюда? Чего я ищу?
В моей голове странным образом связывалось все то, что случалось со мной раньше, с тем, что происходит со мной теперь. Весь этот хаотический клубок событий, ниточек, действий теперь казался мне удивительно логичным. Но зачем я пришла сюда? Почему именно тут я решила искать ответы?
В памяти всплыл наркобар “Орбита” в центре Киева. Нелепая стрельба. Нелепая ли?
Как там сказал Лорд? “Достоверно о террористах не известно ничего. Стрелки не идентифицированы. Такое ощущение, что ребят где-то вырастили, обучили, дали в руки по автомату и выпустили чуть ли не перед дверями “Орбиты”. Я не смог обнаружить ни одной записи, ни одного личного дела. Призраки. Цель стрельбы тоже не ясна. Может быть, психи. Нашел только след от оружия. Украдено с армейских складов год назад”.