Моя война
Шрифт:
Поселившись в доме у Хакима, я быстро нашла общий язык с хозяином и с его сыном. Сам Хаким почти все время пропадал в Дели, работая там в ресторане мойщиком посуды. Приезжал он, на моей памяти, только два раза, закатывал гулянку на всю деревню и уезжал обратно. Его сын, Джанар, был моим любовником. Молодой, поджарый, как волк-подросток, с правильными чертами лица и неутомимым восемнадцатилетним телом. Чудный парнишка.
К тому же он работал, как и вся молодежь в Чан-дипуре, в Лабораториях. Именно так, с большой буквы тут говорили о белоснежном, семиэтажном здании.
Лаборатории принадлежали какой-то мелкой подставной корпорации. Дальше названия я не продвинулась. При попытке копнуть глубже я столкнула такую лавину, что была вынуждена быстренько сделать ноги из Дели, где производила поиски по заданию Джамаля. Все, что мне удалось узнать, — это точка на карте, которую сейчас пристально рассматривало Солнце. Любая информационная ниточка перед тем, как оборваться, вела в Чандипур. К Лабораториям.
И вот я уже месяц хожу вокруг да около семиэтажного здания, как лиса вокруг недоступного винограда.
Словно дыра в пылающий ад, отворилась дверь, и на пороге возник Джанар. Заскочил внутрь, встряхнулся, как мокрый пес и прямо на пороге начал скидывать с себя пропыленную одежду.
— А не рано ли? — ехидно поинтересовалась я.
— Что не рано? — спросил он, путаясь в ремнях. Что за дурацкая мода пошла по всему миру вешать на пояс по четыре, а то и пять ремней?
— Ну, может быть, ты хочешь есть?
— Есть? — он, наконец, справился с застежками. Брюки упали на пол. Этот мерзавец был без нижнего белья.
— Есть будем потом, — резюмировала я.
За обедом, приблизительно через час, он, запихивая себе за щеку по две ложки ароматного супа, говорил:
— Внутрь никого не пускают. Там здоровенные ворота, детекторы, охрана, сканирование личности, доступ лишь по пропускам. В общем, ерунда.
— Ну, убирает же там кто-нибудь?
— Железяки там убирают.
— Кто?
— Машины типа роботов, — пояснил Джанар, наваливая себе добавки.
Он ел жадно, с наслаждением. Собственно, он и жил так, жадно, с наслаждением, стараясь побыстрее урвать наиболее вкусный кусок.
— А если они ломаются?
— Их вытаскивают наружу — и в ремонт. Или на свалку.
— А ты принес то, что я просила?
— Нет, — Джанар покачал головой, — Никаких документов, никаких чертежей, ничего. Там систему охраны ужесточили. Секут за всем, что движется. Но есть один момент…
— Очень внимательно тебя слушаю, — я пригнулась к столу.
Джанар замолчал, сосредоточенно дожевывая, и уставился в вырез моего платья.
— Не отвлекайся…
— Легко тебе говорить…
— Слушай, а чем ты собираешься заниматься? — вдруг спросила я.
— Прямо сейчас или вообще? — парнишка отличался совершенно необузданной сексуальной активностью.
— Вообще. Ведь скорее всего Лаборатории прикроют.
— Подамся в Дели. У меня там знакомые, — ни минуты не адумавшись, ответил он.
— И что ты там будешь делать?
— Да то же самое, что и тут. С женщинами спать. Конечно, дороже с мужчинами, но мне не хочется. С женщинами и безопасней, и удовольствия больше.
— Хорошенькие у тебя планы!
— Мне тоже нравятся.
— Так что там за моменты?
— В Лаборатории? Есть там один человек. Его то ли обидели, то ли еще что-то… В общем, недоволен сильно. Всем. Информация, говорит, теперь дорого стоит.
— И?
— Я к нему подкатил, мол, если на его информацию покупатель найдется, то 4jo он будет делать? А он мне прямо так и отвечает, буду, говорит, его ждать завтра ночью возле сельского кладбища. Представляешь?
— Может быть, провокатор.
— Да вроде не похож, — Джанар растрепал черную копну волос.
— А как ты думаешь выглядит провокатор? Он рябой, горбатьгй и с заячьей губой?
— Ничего я такого не думаю, просто боится он, трясется, как лист. Да и к тому же уволят его скоро. Я в административном корпусе в вентиляции копался, там проходчик застрял, это машинка такая маленькая, дурная, бродит по вентиляции, чистит, если надо, застревает все время, сволочь. Когда я его выковыривал, разговор слышал. Того парня уволят скоро.
— Удачно. Конечно, если это не подставка.
— Ну, тут ты сама смотри. Тебе решать. Главное, что он будет ждать сегодня у кладбища. Ночью.
— Ночью, — передразнила я его. — Ночь длинная. Время?
— Ночь начинается в двенадцать часов, — рассудил Джанар. — Так что иди в час, не ошибешься. Я думаю, ему эта встреча нужна еще больше, чем тебе. Он денег хочет.
Парнишка отодвинул тарелку в сторону.
— До ночи далеко. Чем будем заниматься?
Во влажной глубине его глаз плавала темнота. Иногда мне казалось, что и под смуглой кожей нет крови, а только жидкая, переливающаяся, пульсирующая тьма. Есть такие люди. Когда смотришь им в глаза, рот наполняется слюной, а дыхание само по себе учащается. Обуздание — вот слово для таких людей. Они всегда готовы поддаться вам, чтобы потом, через эту мнимую слабость, обуздать чужую природу. Чаще это женщины, но случается, что такими бывают и мужчины.
Наверное, виновата жара и изматывающее, напряженное ожидание в течение целого месяца, но мне показалось что-то темное в центре лба Джанара, на фоне небесно-голубой кожи. Я моргнула, и все снова встало на свои места.
Парнишка пересел поближе. Его тело, напряженное, как пружина, ждало сигнала.
— Определенно, к твоему рождению имел отношение любвеобильный Кришна, — сказала я.
Он ничего не ответил. Только улыбнулся. В эту улыбку я его и поцеловала.
Джанар со мной не пошел. Конечно, ему нужно было быть на работе с утра, но по тому, с какой активностью он отнекивался, я поняла, что мальчишка просто боится. Идти на кладбище ночью — это для особых извращенцев. А моего малолетнего Дон Жуана не тянуло даже на мужчин, так что в этом смысле он был чист, никаких аномалий.,Собрав мне сумку, он преспокойно отправился спать. Ну что ж, дитя своего века, маленькое циничное чудовище. Тем он мне и нравился.