Моя жизнь и прекрасная игра

Фиш Роберт Ллойд

К тому времени я уже почти целый год регулярно играл за "Сантос". Получалось у меня неплохо. Моим напарником на месте центрального нападающего был Дель Веккио, и хотя меня не ставили на каждую игру, мне удалось забить достаточно голов. Тридцать два забитых мяча позволили мне возглавить список бомбардиров среди команд штата Сан-Паулу. И тем не менее я даже не предполагал, что мне могут доверить место в сборной, готовившейся к участию в чемпионате мира. Кроме всего прочего, тогда мне исполнилось лишь шестнадцать лет, в то время как в Бразилии было сколько угодно классных игроков более зрелых и более опытных, способных лучше меня выдержать огромное напряжение таких ответственных матчей.

В тот знаменательный для меня день я приехал из Сантуса к своим, в Бауру. Я был

в доме один, когда по национальному радио (мои родители к тому времени уже смогли позволить себе купить радиоприемник, который "ловил" Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро, правда, не совсем четко) начали передавать спортивные новости. Диктор объявил о том, что определены кандидаты в сборную Бразилии по футболу. Я вскочил и подбежал к приемнику. Наклонившись над ним, стал напряженно вслушиваться в каждое слово. Пока диктор шуршал листами бумаги, прежде чем начать читать список, у меня от возбуждения забегали мурашки. Я знал, что своей фамилии, наверное, не услышу. И дал себе слово, что из-за этого не буду плакать, ломать мебель или биться головой о стену. Я понимал, что слишком молод, что за спиной у меня всего лишь год игры за профессиональный клуб, в то время как стаж у большинства классных игроков составляет добрый десяток лет. И все же я надеялся.

Надо знать латиноамериканских дикторов. Говоря о футболе, они священнодействуют. Если в имени футболиста имеется буква "р", диктор непременно "раскатит" ее чуть ли не на минуту.

"…Кастильо… Жильмар-р-р-р-р… Джалма Сантос… Нилтон Сантос… Маццола… Пеле…"

Я не дослушал до конца и плюхнулся в кресло, меня била нервная дрожь. Не ослышался ли я? Может, принимаю желаемое за действительное? Но нет, диктор прочитал список еще раз — мое имя в нем было. В комнату вошла мама. Она посмотрела на меня и обеспокоенно спросила:

"Что с тобой, Дико? Не заболел ли?"

От нервного возбуждения мне было трудно выдавить из себя хоть слово.

"Мама! Меня пригласили в сборную!"

Судя по ее взгляду, она никак не могла взять в толк смысл моих слов.

"Ты что, не понимаешь, мама? Меня пригласили в сборную!" — повторил я.

Очень сомневаюсь, что мои слова дошли до нее.

"Дай-ка пощупаю твой лоб, — произнесла дона Селесте. — Вид у тебя совсем больного человека!"

Бразильская сборная образца 1958 года была в несколько привилегированном положении по сравнению с командами других стран. Кроме тренера с помощниками и лица, отвечавшего за физическую подготовку футболистов, в штат команды входили врач, дантист, массажисты, ассистенты и даже психолог.

Обычно в распоряжении тренера оказывается больше желающих, чем мест в команде, предусмотренных правилами проведения матчей на первенство мира. Таким образом, из общего числа кандидатов остаются лишь очень немногие, остальные же после окончательного отбора из списка вычеркиваются. Это один из трагических моментов комплектования сборной. Все мы, оказавшиеся в роли кандидатов, тренировались до безумия, четко выполняя указания тренера. Мы жертвовали своей личной жизнью во имя интересов команды, такой самозабвенный труд позволял нам ощущать себя одной семьей. И вот эту дружную семью поджидали неотвратимые утраты.

Каждый из кандидатов в сборную был по-настоящему первоклассным футболистом. Но кто из этих звезд лучше всего сыграет в составе команды и таким образом закрепится в сборной, предоставлялось решать нашему тренеру Висенте Феоле.

После нескольких месяцев тренировок пришло наконец время сделать этот выбор. Каждый из нас с трудом сдерживал свои нервы. Даже ветераны, участники прошлых чемпионатов, кусали губы. Можно себе представить, какой страх владел нами — новичками.

Руководитель бразильской спортивной делегации доктор Паулу Мачаду дю Карвалью собрал нас в большой комнате. Рядом с ним стоял Феола, под руководством которого мы напряженно тренировались все это время. Доктор Паулу произнес речь, но я не воспринял из нее ни единого слова. В таком же состоянии наверняка были и другие, ибо нас волновало только одно. Потом заговорил Феола. Он похвалил каждого за проделанную

работу, поблагодарил за проявленный при этом дух товарищества. Но я опять-таки не уверен, что все было именно так, потому что до меня не доходил смысл его слов В тот момент я ощущал лишь страх, который метался в моей душе, как обезумевший мышонок. Одновременно я старался придумать убедительное оправдание на случай, если меня не возьмут и придется вернуться домой.

Наконец, доктор Паулу с печальным лицом стал зачитывать список тех, с которыми придется расстаться. Имя мое не было названо. На какое-то мгновение я усомнился; уж не зачитал ли он случайно список остающихся в сборной? Когда же до моего сознания дошло, что я действительно попал в окончательный состав, с души свалился тяжеленный камень…

Многие футболисты, не попавшие в сборную, откровенно плакали, крепко сжав кулаки и всячески сдерживая себя, чтобы не накинуться на стоявших рядом. Среди них был Луизиньо, нападающий экстра-класса из клуба "Коринтианс" из Сан-Паулу. У него было бледное лицо, в глазах читалось сомнение в истинности происходящего. У Джино, одного из талантливейших центрфорвардов, когда-либо выраставших на бразильской земле, по щекам текли слезы. Доктор Паулу и тренер Феола сами были на грани слез. Они вдруг повернулись и быстро вышли из комнаты. В скорбном молчании мы последовали за ними. А когда те, кому было отказано, пошли к автобусу, никто не знал, как сказать им по-человечески "до свидания".

Оспаривать решение тренера-селекционера в Бразилии очень сложно, а в общем-то просто невозможно. Тренера назначает бразильская комиссия по спорту (БКС), поэтому его слово — закон. Пожалуй, на всей земле нет человека, облеченного большей властью, чем тренер бразильской сборной по футболу. Он отбирает игроков, где ему вздумается, тренирует их, как ему хочется. Однако это не означает, что репортеры или некоторые бесцеремонные журналисты не могут обвинять его в том, что при отборе он пристрастен или вообще ничего не понимает, что он свихнулся или кому-либо продался.

В Сан-Паулу многие тогда считали, что в отношении Луизиньо из клуба "Коринтианс" была допущена величайшая несправедливость. Этот игрок пользовался огромным авторитетом, хотя на тренировках и в играх со спарринг-партнерами он выглядел не лучше других (в том числе и меня), примерно на одном уровне со всеми Видимо, он был в хорошей спортивной форме, если его пригласили на сборы.

Что касается меня, то твердо знаю, я никогда бы не посмел усомниться в решении Феолы и вовсе не потому, что мне удалось попасть в состав сборной. Если бы этого не случилось, то, наверное, я бы забился в какую-нибудь нору, чтобы никого не видеть и не слышать. И решение тренера воспринял бы как должное, хотя бы потому, что ничего поделать с этим было нельзя.

Жители Сан-Паулу, все его многомиллионное население, болезненно восприняли отказ тренера включить Луизиньо в состав сборной. Поднялась мощная волна протеста, которую поддержали радио, телевидение, газеты, журналы, болельщики. А тут еще какой-то идиот накануне нашего отъезда на чемпионат организовал тренировочную игру: сборная Бразилии против клуба "Коринтианс". Тем самым Луизиньо предоставлялся шанс доказать, что Висенте Феола и БКС поступили опрометчиво, отказавшись от его услуг.

Я очень хорошо помню эту игру, ибо она чуть не перечеркнула мою футбольную карьеру еще до того, как она началась. Матч состоялся на стадионе "Пакаэмбу" в Сан-Паулу, самом большом стадионе в штате и втором по величине в стране. Трибуны были забиты до отказа. Когда на поле появилась сборная Бразилии, ее встретили оскорбительными возгласами. За всю свою спортивную жизнь мне не приходилось видеть подобного. Этот шум слышали, наверное, все жители Сан-Паулу. Казалось, что каждый горожанин — независимо от того, болеет он за клуб "Коринтианс" или нет — под влиянием газет и радио был убежден: на карту поставлен престиж Сан-Паулу, и те, кто оказался в сборной, несут личную ответственность за зло, причиненное Луизиньо и городу. Поэтому местных футболистов встретил взрыв аплодисментов. На трибунах пронзительно кричали: